Сибирские огни, 1925, № 1

И тут внезапно, в.золотом зигзаге молнийного прозрения, озари­ лась арена прошлого, где на бой друг против друга выходили гиганты- старики: Железный и Земляной,— один, возросший в котле фабричном, дру­ гой— в сырой утробе бунтующей земли. Один глядел на мир исподлобья, стальной пружиной изогнув косма­ тые львиные брови, другой— с серебряно-седой, до пояса, бородой, радост­ но улыбался, взывая к безбрежным ‘степям и темным халупам. Боролись бескровно. Когда первый в бой посылал стальную машину, ей навстречу в онучах выходила седая община. Железный старик, хохоча, бросал ее в фабричный котел, но Земля­ ной отражал беззаботно: — Что-то они у вас не вывариваются. Тогда Железный разорвал когтями новые покрывала земли, и деся­ ток пауков, оказалось, в сетях гигантской своей паутины барахтал весь океан человечков. Земляной усмехнулся и паукам навстречу выслал героев, террори- стов-подвижников, вольницу, разрывая паучий закон — силу, ставшую правом. И когда Железный хотел опустить на плечи земли стальные плиты «об’ективных условий», поднял Земляной над нею знамя борьбы за твор­ чество, за человека. И холодно разошлись старики, чтоб испытать пути свои к свободе и счастью. Картина покорила Михаила былинной своей величавостью. Но ко­ гда вечером пришел Матус, и Тропп поведал о своих открытиях, тот за­ грохотал смехом и сатанински-хпаднокровно заметил: — О, что до этих гармоний между «я» и «не я», то это, брат, встретишь даже в десятикопеечном издании программы П. С. Р. И, вынув из кармана грязную, как все, что носил Матус, книжку, усмехаясь, огласил «Вводную часть». Не знал, радоваться-ли ему, что есть даже партия, думающая его мыслями, или кручиниться, но было неприятно, не по себе, оттого, что, быть может, тысячи и тысячи людей, ряды поколений, сотню лет испо­ ведуют и проповедуют то, что узнал лишь на двадцать шестой весне сво­ ей жизни, узнал случайно, да, быть может, и сейчас, воображая себя Ко­ лумбом, продумывает лишь зады, отрывки и хвостики выводов какого-ли­ бо доморощенного народовольца, который ведь не мыслями только зани­ мался, а еще и динамитом. И Троппом овладело то тягостное чувство, какое неизменно посе­ щает в библиотеках, когда бесчисленные ряды книг внушают ужас к творчеству, отвращение к чтению, отчаяние невежества, разинет рот зе­ вота: вот напи пешь еще книжку, поставят ее на полку пыльную, чтоб вызывать священный трепет почтительного невежества еще в о дном пла­ менном и неприкаянном, как ты, интеллигенте. Нет, книг довольно: действовать, действовать. Пойдет учиться у голодных баб: ведь даже Толстой застрял на Аста­ пове, а эти рванулись с цепей, перевернули Россию, да норовят еще мир перевернуть. На уроке туповато-добродушный камчадал Подопригора, третий год не вылезавший из восьмого класса гимназии, сообщил: — Сегодня, г-гы, у нас собрание: абитуриенты и студенты органи­ зуются. Напрет шмарагонии душ двести. П-па-атеха-а...