Сибирские огни, 1925, № 1

Только тогда в тусклом мерцаньи свечи Родион начинает ясно разли­ чать и сразу схватывает жадно раскрывшимися глазами все до мелочей. Зи­ пун у Аннушки на вороте разорван. Волосы космой выбились из головной шали. И на щеке, пониже виска, не то грязь, не то сгусток крови с грязью. Ножом резануло в сердце. Подался к ней ближе и упавшим, провали­ вающимся куда-то голосом глухо спросил: — Што ты?., што с тобой?.. Лицо Аннушки бледное, совсем мертвое, со стиснутыми зубами. Тихон с Секлитеей из-за стола смотрят. Пашутка с’ежилась, дрожит... Бросилась бы к мамушке, да тятька еще страшней около порога: лицо перекосилось и почер­ нело. Аннушка тупо ушла глазами в одну точку на полу. Хочет ответит, но дергаются губы, и от этого слова хриплые и обрывчатые: — Силком... на улице взяли... гады!.. Огненными ударами каждое слово бьет в голову Родиона. Он не знает, верить или нет. Не ослышался-ли? Нет, правда... И дикая сокрушающая ярость охватывает его. Все изнутри собирается в один сплошной, звериный, остервенелый крик: — У-у... Убью!.. Но слова застревают... Возвращается сознание, просыпаются жалость п любовь. Родион сразу обессиливает. Только саднящая боль в горле. И го­ лос становится чужим, незнакомым ему: — Как же так, Аннушка? А-ах!.. Аннушка прячет лицо в тени. Вздрагивают ее плечи. Поворачивается п тихо просит: — Выйдем, Родя, в сенцы... Здесь в темноте Аннушка рассказывает. В перемежку с речью остана­ вливается, вытирает рукавом лицо. — Хто их разберет?., мериканцы, чё-ли... На голову што-то набро­ сили... Затащили за дворы... отбивалась... Родион прислонился к стене. Он в одной рубахе, и хотя в сенцах хо­ лодно, но ему жарко. Долго стоят молча... Аннушка изнеможенно садится около кадки с водой. Пьет жадно ков- ше.м воду. — О-ох, перегорело все внутри!.. Хватается за грудь и только сейчас замечает, что болит палец— 'вы­ вихнула, когда сопротивлялась... Родион подходит к ней, гладит волосы... Мягко сжимает сильными руками ее плечи. Аннушке легче от ласк, но гнетет горечь от непоправимости случив­ шегося: — Как я теперьча людям на глаза покажусь? .. — Ничего, Аннушка,— не твой стыд!.. Родион переламывает еще бурлящую внутри досаду и примирительно кладет руку на голову жены. Корявый и дубовый, весь пропахший зверьем и тайгой, а вот нашел же в tV6e ласковое слово: — Голуба!..