Сибирские огни, 1925, № 1

набраться храбрости) убедить жандарма, что в книге речь идет о совер­ шенно другом «сепаратизме» — Нельзя, нельзя,— твердил он. — А покажите-ка остальные книги. Ему показали. — Все в цензурный комитет... Да, кстати, куда вы едете? — Куда?.. В Кишинев. Как я рад был, что не сорвался: на неожиданный вопрос, возникший как-то мимоходом, но, как мне казалось, поставленный жандармом созна­ тельно, чтобы попытаться уличить меня, я сразу, не задумываясь, дал «вер­ ный» ответ. Дело в том, что ротмистр все допытывался, почему именно я взял направление через Новоселицы. — Да потому,— отвечал я,— что еду к родственникам отдохнуть и поправиться. И гуж же, каждый раз, называл фамилию одного кишиневского банки­ ра, с которым ни в каких родственных связях не состоял, с которым даже не был знаком, но о существовании которого я знал. — А книги куда укажете направить вам? Тоже в Кишинев? — Нет,— говорю,— для книг ч дам адрес моей матери. — Извольте уплатить три рубля на пересылку. Я уплатил. Ротмистр удалился. Чиновники разбрелись. Паспорт в моих руках. Чувствую, что свободен. Храбро требую билет до Кишинева, смело забираю свои вещи и уверенно направляюсь к вагону. — Паныч, паныч, вы забыли чайничек! Оглядываюсь. Кто-же это так стремительно мчится ко мне?— Самуил Лембергер. А я, ведь, о нем совершенно забыл. Передает раскрытый чай­ ничек и я замечаю на дне его синеватую бумагу. — То накладная на багаж. Все сделал. Раз адвокат просил,— нельзя было иначе. Я сердечно поблагодарил Самуила и вошел в вагон. Облегченно вздохнула фешенебельная дамочка, завидя меня. Я стал приводить в порядок вещи, предупредительно засунув в боковую щель си­ денья накладную. Поезд тронулся. С одной стороны входит в вагон жандарм, а с проти­ воположной— какой-то странный суб’ект, который садится на- крайнюю лавку. Я только что успокоился, как опять начинаю волноваться. Неужели им изве­ стно о багаже и посадили шпика и жандарма, чтобы следить и наблюдать за. мной? Жандарм пытливым взором смерил меня, другого, третьего пассажира и прошел в соседний вагон. На ближайшей станции он слез. Суб’ект же, как сел, так и примерз к койке. Он развернул «Киевскую Мысль» и углу­ бился в нее. — Газета, правда, либеральная, оппозиционная, но суб’ект-то кто? Я стараюсь уловить его взгляд в надежде, что по глазам прочту, кто он. Но не удается. Дамочка завязывает со мной разговор и угощает меня пирожками, конфетами, апельсинами... — Как я волновалась и беспокоилась,— говорит,— мой старший сын, знаете, студент, уже второй год сидит в киевской тюрьме... Я машинально глотаю одну шоколадку за другой, механически даю да­ мочке отрывистые, успокоительные ответы, глажу по головке ее белокурого