Сибирские огни, 1925, № 1

И, рыча, перекошенные от жажды крови, с соленым ее вкусом на воспаленных губах, застыли. Взял Лену об руку, и, как королеву по пышному залу, вел ее медленно к дверям. Уже открыл дверь, уже вышла Лена и потянула руку троппову к по­ рогу школы, когда в спину впились мясистые кулаки, острые бабьи щипки. Оглянулся. В дверях, перегнувшись, рычали три бабы и голый череп. Холодно подумал: — Нужно ударить,— и тупо, как автомат, взрезал разинутые рожи лязгом бешеного удара. Потом каменно окликнул Лену: — Вернуться! И властно втянул назад ее упирающееся, замороженное жутью, о жизни беззвучно, зверино всхлипывающее тело. Оставил Лену в дверях, широко простер руки, ее закрывая, и разводя ими, как крыльями, вознесся вновь на парту. Говорил язык— коротким топором, и серый стальной взгляд обезглавли­ вая волю стада: Вы— трусы. Боитесь даже бить в лицо, и бьете в спину. Змеи! Ку­ сайте в пяту. Выше ведь не подыметесь! Но конический череп поднялся. Череп, бодрясь, подхлестывал ботфорты: — Чего вы ждете, господин прапорщик? Нечего с ним рассуждать. Пулю в лоб— Кирбисам Ааронам! Прапорщик шпорами звякнул, встал, выстрелил. И тут ужас охватил толпу, ужас, что пуля сразит его раньше, чем руки вопьются когтями в'белую полоску шеи. Прапорщик промахнулся. Лысый хихикнул и, изловчившись, в спину рванул кулаком Михаила, и, визжа, садически хохоча и подвывая, упал на тело Троппа. Еще слышал сверлящий свист и рык в потухшей комнате, на миг, толь­ ко на миг нашел ее глаза у ног своих. Ужасом пронзило: сапогом своим растопчет ее глаза, ее глаза! Лена, Ле-е-ена!— крикнул, куда-то полз во тьме, протянув вперед полураздавленные руки, пока не расплюснуло его сладострастное визжащее мясо человечье, трепыхнул в очах разбитый черный крест— и больше ни о чем не кричал, никуда не звал, ничего не слышал, не видел.