Сибирские огни, 1925, № 1

За колун американский и за пять крючков белужьих выменяли у ги­ ляков табаку семь горстей и на пять закруток. В этот вечер рис варили с дельфиньим жиром. Каша пахла сырой рыбой и морской капустой. На утро лед у пролива и у берега лежал в трещинах, будто огромная кованная из голубой стали чешуя покрывала круп невидного зверя. Гиляки ставили в упряжь собак, неистово били их и опасливо глядели на пролив, откуда, как дых человечий, несся теплый ветер. Худо есть,— сказал гиляк Рожнову,— лед ходи хочу. Худо есть, русска. И качал головой, и цокал, усаживаясь на нарту верхом. А днем, когда Мишка и Молчанов строгали на берегу плахи, от пролива гудели ледяные далекие грохоты, и стоял скрип, словно полчища кожаных скрипов шли походом на мыс. Ломкие кряжи росли у острых скал, и скалы звенели от гула. Рвань ледяная стояла на солнце, и мыльным казалось оно. Лед пошел, и вскоре, пружиня меж искристых глыбин, ремнями ржавой стали потекла вода. К полдню льды шли негусто. Льдины медленно, будто нехотя, поворачиваясь, уходили за Черный Мыс. На одной, небольшой, похожей на пшеничный каравай, была видна опрокинутая разбитая нарта, девять собак, и около них— человек без шапки. Человек махал руками и кричал; собаки выли такими же длинными тонкими криками; и одинаковы были эти кри­ ки, человечий и звериный, потому что были они одинаково смертельны. Вятский показал топором на пролив и сказал: — Сгиб человек, верно гиляк вчерашний. Хорошие собаки были. Вятский сюсюкал и, видимо, волновался. Мишке тоже было не по себе. — Ах, право, вот беда,— выкрикивал он,— и лодки нет. Ох-хо, как Же это, и помочь-то нельзя. Рожнов, приставив крышкой ко лбу ладонь, смотрел на пролив и до­ садливо пожимал плечами: Да, сказал он, человеку каюк в два счета. Табаку-то сколько вчерась у него было! Э-эх, жалко! Льдину относило к фарватеру, и становилась она меньше. Опять строгали плахи Молчанов и Мишка. Рубанок ходил тяжело, и Молчанов злился: — Мишка,— сказал он,— нравится вам эта работа? Мишка сделал удивленное лицо и ответил: — Не ахти как! Удивился больше Мишка не самому вопросу, а тому, что Молчанов его задал. Молчанов редко отвечал, а еще реже заговаривал и спрашивал. — Мне напоминает все это,— продолжал Молчанов,— немного о....к, а еще больше каторгу. Поганые людишки попались, из артели ничего не выйдет, подерутся это раз, а во-вторых, дайте мне слово, Мишка, что вы плюнете в рожу гому, кто скажет вам, что физический труд легче, как говорят, ум­ ственного. Я согласился бы составить два бухгалтерских отчета фирмы Зин­ гер и Ко., чем два дня строгать эти идиотские плахи. И еще, Мишка, если вы думаете, что к этому нужна лишь привычка, то приобретите ее и таскайте бревна всю жизнь, а в самый последний из ваших дней совершите такую же приятную про!улку на удобной для стоянья льдине, как сделал это вче­ рашний гиляк. Мишка недоумевал, как принять эти слова, весело или мрачно, и подумал, что ругаться не стоит.