Сибирские огни, 1924, № 5

Иван Николаевич стиснул ей руку до боли. — Оставь, пожалуйста, Жаночка. Я знаю, что говдрю. Мне уже на- доело это отношение к нам. Словно, зачумленные какие-то, а, между про- чим, надо еще спросить, кто больше сочувствует. Высокий красноармеец, обращая на Зою столько же внимания, сколь- ко обращают на пустое место, шагнул в кухню, бросил быстрый взгляд на Кондратьева. — Вы, ведь, комбат, товарищ?—обратилась Зоя, не унывая, к фран- товатому военному. — Нет, я—лекпом. — Давно хвораешь, товарищ?—спросил высокий. — С сегодняшнего утра,—ответил Самосадов, безотчетным движени- ем поднимаясь с табуретки.—Прошлую ночь он был в наряде. Жест в сторону нарядного военного. Доктор и фельдшер подошли, смеряли температуру, сняли с Кондратье- ва рубашку. — Сыпняк, безусловно. — Сам дойдешь, товарищ? Кондратьев слабо качнул головой в знак согласия. Фельдшер одел его, поставил на ноги, взял под руку, киргиз подхватил под другую, доктор по- шел сзади. Стеша шмыгнула, как кошка, за ними, позабыв даже свой узе- лок с маленькой подушечкой и ситцевым, розовым, мятым платьем. Высокий на секунду задержался. — Нужно избегать склоки с обывателями, товарищи.—И вышел, ни разу не взглянув ни на кого из Пахомовых. — Ишь ты, вертячая,—злобно пробормотал, красный от стыда, Са- мосадов,—самого начальника полка подняла! Через час пришли дезинфекторы. Самосадов протестовал было про- тив дезинфекции, но его никто не слушал. — И у них, когда так, делайте,—заявил он, разгорячась.—У них то- же тиф был. Дезинфектор вопросительно посмотрел на Марианну. — Да, был, действительно. Но я сама произвела дезинфекцию очень тщательную—кипятком, скипидаром, керосином. — Давно было? — Три с половиной недели тому назад. Больной уже поправляется. Мой брат навещает его каждые два дня. — А. Ну, другое дело. — Что, Самосадов, видно доносчиком не год?—Губы Марианны сло- жились надменно-насмешливо. — То-то, что, видно, год!—ответил Самосадов вызывающе-дерзко, на лету схватил шинель с крюка и вышел. Юренев вскочил и кинулся за ним. Это движение ножом полоснуло Марианну: «Значит ссора. Навсегда. Ну что-ж... прекрасно». Дезинфекторы уехали, улив всю кухню известкой и наполнив ее до краев едким, густым запахом карболки. Когда красноармейцы вернулись, стена около кухонной скамейки, скамейка и пол на том пространстве, на котором Марианна ворочалась около печи, были чисто вымыты, койки же солдат, стена около них и пол попрежнему забрызганы были известкой й