Сибирские огни, 1924, № 5

Ожиданно это было для семьи Пахомовых, и все же—поражающе. Все подавленно молчали. Чердынцев возмущенно бранился. — Какой это доктор! Что он понимает? Все давно из головы у него вытряхнулось. Какой у меня сыпной тиф? Откуда он может быть? Да меня ни одно насекомое не укусило. Что это за доктор? Сам грязный. Грязные волосы висят... Я простудил:я, в баню ходил, у меня бронхит, а не тиф. Со- ветский доктор! Еще надо узнать, не врет ли термометр...—Он умолил Ива- на Николаевича сходить за другим доктором, студентом, ехавшим с ним вме- сте из Семипалатинска, сыном богатого купца, явившимся, как он сам выра- жался, в Омск «понюхать». Студент не отказался; пришел, очень долго ворочал, выстукивал, вы- слушивал Чердынцева, выражение лица у которого сделалось важно-покор- ным, чуть не набожным, и авторитетно заявил, что никакого тифа нет: «Переутомление, бронхит, межреберная невралгия». Прописал отхаркиваю- щее, аспирин, втирание. Утром, еще темно было, Марианну разбудил громкий, торжествующий смех Чердынцева. — Вот и вышел сапог. Вот и вышел старый, советский сапог. Темпе- ратура-то тридцать семь и два. Это при сыпняке может быть? Вы мне ска- жите, это может быть? Марианна Николаевна, знаю, не поверит. Ну, так пусть сама стряхнет, сама поставит. Термометр ведь ее.—Марианна согла- силась. Действительно, термометр показывал тридцать семь и две десятых... Чердынцев хохотал, удовлетворенно ругал старого доктора, оделся, принес девочкам подарки, гуся, соленой рыбы, принес и лекарства, прописанные сту- дентом. Но за обедом ничего не ел, видимо, перемогался; извинившись, лег. — Сам виноват, дурак. Разве при бронхите выходят.—Марианна взглянула в его лицо. Оно не было красным, как в предыдущие дни; серый налет лежал на щеках, на лбу, под глубоко провалившимися, казалось, только нынче утром, какими-то бессмысленными глазами. Пришел старый доктор, смерял температуру, расстегнул у больного ру- башку на груди, посмотрел спину. На столике, у кровати, стояло лекарство; старик взял склянку в руки, псвертел, прочел надпись. — Хы... другого доктора звали. Вещь обычная. Ну, да положим, ипе какуана не повредит, хотя и не вылечит. А у знакомого вашего сыпняк. Очень показательная температура. Говорит, утром спадала? Правильно. И вообще картина весьма ясная. Высыпало превосходно. В течение трех дней, пока Иван Николаевич, с помощью своих сиб- ревкомовских связей не устроил, наконец, Чердынцева в больнице, Пахо- мовы жили, как в ночном кошмаре. Марианна по три раза в день заставляла девочек раздеваться, раздевалась и сама. Всем членам семьи казалось, что по ним кто-то ползает, кусает... Одни девочки были неизменно веселы, во- зились в тесноте, бегали тихонько в кухню к солдатам, звали их, когда не было надзора, на гору кататься. Юренев дарил им то портмонэ, то елочные украшения—кто знает, откуда добытые,—то самодельные лодочки... Kot-да увезли Чердынцева, Пахомовы свободно вздохнули. Хотя Зоя получила какими-то путями, как артистка, ночной пропуск по городу,—но- чевать в этот вечер она предпочла не дома, а у каких-то новых знакомых. Предлог: очень затягиваются спектакли. Марианна с девочками до глубокой ночи, почти до утра, ставили самовары, мыли пол и стены кипятком, уливаг-