Сибирские огни, 1924, № 5

72 О. Р У Н 0 8А — Нет, теперь уже, наверное, сдан. Да мы раньше переворот сдела- ли,—хвастливо ответил Чердынцев. — Ты, Ефимка, переворот?—Пахомов недоверчиво улыбнулся.—Уди- вительно. Нет, ты скажи, как добрался. — Ничего удивительного. Очень просто. По дороге едем, увидят мою шапку, думают, комиссар. В деревнях рады: кормят... Чердынцев разделся, осмотрелся: — Тесно ты живешь, Ваня, стесню я Тебя. Но не думай, долго не буду... Только ночь. В крайнем случае—две. Отдохну да выхлопочу место в теплушке. Пришлось в столовой, и без того тесной, устраивать еще кровать. Иван Николаевич достал у знакомых топчан и приволок его к себе. Мариан- на брала тряпье, рогожи, положила свое осеннее пальто. Чердынцев сидел какой-то взбудораженный, раздраженный и, вместе с тем, подавленный. Марианна бегло и недоумевающе взглядывала на него, совсем не узнавая веселого, добродушного человека, каким он ей рисовался по рассказам брата. Намеков он не понимал. Наконец, она прямо предложи- ла ему вывесить на галлерею одежду, в которой он приехал, если у него есть запасная, и сходить в баню. Из бани Чердынцев пришел, как разваре- ный: видимо, некоторое время стеснялся, но потом уже не мог преодолеть себя, лег и тяжело заснул. К обеду встал красный, с воспаленными глазами, уверял, что угорел в бане, что простудился, возвращаясь оттуда в зимнем пальто, а не в полушубке; почти ничего не ел; после обеда лежал. Встал на другой день чуть свет, пошел хлопотать относительно теплушки... обещали через неделю. Вечер сидел угрюмый, беспрестанно хватался за голову. К вечеру третьего дня Марианна позвала брата в комнату Зои. — Знаешь, Жаночка, я боюсь. У Чердынцева не сыпняк-ли...—То, что она сказала, было черезчур страшно. Иван Николаевич и Зоя думали то же самое, но не хотели верить. — Ездят тут в такое время. Какая неделикатность... Понимать, я ду- маю, нужно, что теперь—каждый человек лишний,—зашептала Зоя,—Мо- жет быть, просто, он такой странный? Вчера вечером, когда вас не было дома, а я еще не уходила на репетицию, пришел ко мне в комнату и гово- рит: «У вас нет мужа, а я так далеко уехал от жены... она, наверное, заве- дет себе нового мужа... Вам бы следовало выйти замуж за меня!. » —Иван Николаевич покосился на сестру с сомнением. — Гмм... Это очень странно, если ты только правильно поняла. Жена у него—королева. Трое детей. Где уж тут. А ты, Марианна, твердо увере- на, что тиф? — Разве можно быть твердо уверенной? Мне кажется...—Долго го- ворили, рядили, спорили. Решили, наконец, что Иван Николаевич настойчи- во предложит Чердынцеву то, о чем Марианна говорила с первого же вече- ра—смерять температуру. Чердынцев разволновался, обиделся. Кое-как Иван Николаевич его убе- дил. Температура оказалась высокой. Тридцать девять и две десятых... Схо- дили за доктором. Пришел старый, усталый, понурый, с невыдохшимся волжским говором. — Точно еще не могу сказать. Но большое и, думается, основатель- ное подозрение на сыпной тиф... Через день-два выяснится. Завтра или послезавтра зайду.