Сибирские огни, 1924, № 5

оставили! Так около дороги, как те копны. Погляжу, может быть, выберу какую, отхожу... — И не боитесь? — А чего? Наш брат, черняк, ничего не боится. Остановят—скажу, зачем иду. Я так мыслю, что лучше лошадь отхоженная, нежели на поле околетая, пропавшая. А вам итти, Иван Николаевич! Расклеили об'явления, чтобы каждый определялся по своей специальности. Кто не записался, не служит, тому карточки нет и с квартиры выселят. Квартир в городе вовсе нет. Напакостили белые. В больницах, в казармах все стекла выбили, печки которые взорвали. Солдат по квартирам разводят. Ко мне уже пять душ поставили. — Куда же вы их? — Ничего. Как-то влезли в хату. Да вот никак и к вам... К калитке подходило трое солдат с винтовками, четвертый сзади, без винтовки, с толстой тетрадью в руках. — Вы хозяин квартиры?—холодно, не глядя в лицо Пахомова, осве- домился задний. — Я. — Покажите. Марианна, вместе с вернувшейся Зоей, с тревогой смотрели на во- шедших солдат. Молодость и миловидность этих женщин, их испуг, расте- рянность, видимо, нравились солдатам; по их лицам бродила довольная и слегка презрительная усмешка. Иван Николаевич шел впереди того, кого считал начальником, и бормотал, с неожиданными для самого себя, угодли- выми нотками в голосе: — Тут я, ну и вроде столовой. Тут одна сестра, в этой-то клетушке едва повернешься, тут другая сестра с детьми. Если хотите солдат поме- стить, то, право, у нас негде. Решительно. Вот видите: везде битком набито. — Коек у нас нет. Холод в этой квартире ужасный,—поддакивала Зоя.—Вам, реб...—она осеклась,—вам, товарищи, самим не понравится. — Гмм...—промычал начальник, не глядя на Пахомовых и не слушая их...—Пять человек... три комнаты... Он обернулся и только взглянул на сле- довавших за ним красноармейцев. Те, шумно переговариваясь и смеясь, вошли в крошечную кухню, отделенную от прихожей небольшой перегород- кой, и начали сваливать мешки на пустую, прилаженную к стене койку. — Что же это?—промолвила Марианна.—Да как я буду здесь гото- вить? Здесь мне и одной не повернуться... — И себе сготовите и им. Красноармейцы громко захохотали. — Да ведь невозможна такая скученность. Это даже вредно по гигие- не. Я думаю, ваше главное начальство будет против. От этого все болезни... Зоя уже привычно кокетничала, вскидывая и опуская глаза, загадочно улыбалась... — Если вы чувствуете, что для наших товарищей и для вас вредна скученность, перейдите в комнату к брату или к сестре... Свою отдайте красноармейцам. Марианна взглянула на говорящего. Молодое обветренное лицо, тон- кий нос облупился от мороза. В светлых глазах такой холод и отчуждение, как будто смотрит на заведомых обманщиков, на гадов. Зачем это Зоя де- ланно смеется колокольчиком? Как не стыдно! Какие тут могут быть раз- говоры?!