Сибирские огни, 1924, № 5

дню. Как улягутся сопки под тихим светом, как разбагрянит свет облака. Как выпрянет первый луч из-за гор .. Иной зайцем, прижимистый, осто- рожный, сядет себе на какой-нибудь закручине и вертится и горит... А иной, как ярый конек—в самую глубь. Но усмотреть—надо неплошный глаз. Сидоров кивнул головой Ланковскому. — Скоро докатим. Тут перевалина будет, так придется пешком... На каждой остановке японская часть... Японский комендант—главно- начальствующее лицо остановки. В каждом поезде отдельный вагон япон- ской почты. Всюду японские для себя об'явления: толстые, узкие дощеч- ки, на которых задумчиво скачут черные мазки. Вокзалы по площадкам обнесены колючей изгородью. В проходе японский часовой—пропускает по японским удостоверениям. На главной магистрали этого еще нет, но здесь, в Сучанских горах, неблагонадежно. Два года стоят японцы на-сто- роже. Каждую станцийку сделали крепостью; окопали окопами, обвалили мешками с землей, околючили проволокой. Около мостов по речкам по- сты: будки, землянки, окопы. Но все равно. Мосты исковерканы, вернее— их нету. А вместо них пирамидки шпал, скрепленные железными крючья- ми. Поезд шагает и балансирует и в колодец шпал ухает тихий грохот. А в горной речке, мелкой, порожистой, как собака перед хозяином, за- прокинутая на спину—вверх колесиками—лапками торчат паровозики. Ржавый кузов, вытянутая шейка трубы, и все тело, прилаженное к бегу, нелепо закоченело. На последней остановке перед перевалом Сидоров поманил Ланков- ского. — Пошли. Маленький деревянный домик остановки. На юго-запад пара рельс, пара ниток, криво убегающих вниз. Домик на площадке. И сейчас же сопки. Крутые, взлохмаченные неровным осенним лесом... Сидоров снял капелюху. — Э... эх!.. — Что? — Хорошо. — Да, очень хорошо. Утреннее солнце проливалось, как спелая солома. А в лесу... Клены растопырили листочки, красные, огни. Орехи—насквозь золотой желтиз- ной. И березы, розовенькие, смущенные... и ясени полосатые бледно-зо- лотые и легкие, как солнечный воздух... И все горит и все невесомо. Каждый лист виден насквозь. — Как хорошо,—покачал головой Сидоров,—девки так не разубе- рутся... И откуда, товарищ Ланковский, этакое огневище? Поезд стоял долго. Девченки бегали у вагонов и по вагонам с горя- чими жирными пирожками, с бутылками горячего молока и мешками оре- хов, голоногие, голорукие. — Дяденька, купите пирожок... с мясом... с рисом... пять копеек штука... с мясом, с рисом... Тропинка перепрыгнула с камня на камень, перемигнулась с другой под скалой и вз'ярела на кручь. — Што города, заговорил Сидоров, спрошу я у тебя, товарищ... Што города и какая им жисть? Смотрю я на наших хрестьян... пашуть, зна- чит, а которые просто корейцам в аренду... но все одно... Сами себе - справлют- и холстину и лыко схлещут. А города што? Хлеб есть?.. Да