Сибирские огни, 1924, № 5

Китаец уходит. Муза запахивает окна. Ложится на диван, натянув на себя свой плащик. Спит. Звезды ломают о стекла тонкие лучики. Рояль в темноте, как выкинувшийся на мель кит. Люстра поблескивает подвесками: она все-таки ухитряется ловить звездную дрожь. Спит. Но тяжело. Лицо бледно. На лбу грузные капли пота. Глаза сразу упали. И рот стиснут. К утру успокоилась. И когда заря ополоснула молоком закроину неба, она спала спокой- ная, как дитя. А когда заря охнула солнцем и разбрызгала день над зелеными соп- ками и голубыми заливами, Муза сидела в углу диванчика, поджав ноги, и смотрела в окно... Горожане просыпаются поздно. Ничего не предпримешь, пока солнце не докатится до половины. Сэй-Чен поздравил с ясным небом. Опять принес чай и свои хлебцы— пампушки Чай выпила. — Почему не кушишь? Кушай. — Я никогда, Сэй-Чен, не ем утром. Качает головой. — Куда? На дачу? Домой? — Не знаю, не знаю. Спасибо, прощай. Ветра не было. Пыль лежала ровная, холодноватая. Окурки, ветош- ки, плодовые огрызки. Китайцы водоносы, раскачиваясь, пробегали с че- тырьми банками воды на длинных коромыслах. Булочники с громадными коробками, укрытыми в серые полотна. Внизу на Светланской расклеивали телеграммы, оповещения. Когда Муза увидела эти свежие шуршащие листы, схватила знакомый запах типографской краски, грудь перехватило гадким холодком. Расклейщик ушел. Кругом никого. Подходит. Черный жирный шрифт, широко расставленные буквы: С м е р т ь С у х а . и широкими, почти ослепшими глазами дочитала: «вчера, в семь часов вечера, препровождаемый в граждан- скую тюрьму, при попытке к бегству, конвоем расстрелян б. председатель совдепа С. Сух». Дочитала и с ужасом искала еще имен. Но не было. Улица пустынна. Никого. Спят радостные. Сегодняшний день столько им даст прекрасного. Сжав губы и кулаки, уходит Муза по улице. Но все равно... Разве удержать слезы?.. Заливают глаза, мешают видеть. Зашла на пустырек, села у разваленной стройки. Разрыдалась. Кругом лопух, крапива, блестящие черные жуки... Упасть бы туда и спрятаться... — Но нет, разве это завещал Сух? Слезы? Нет. Он завещал борь- бу. Исполню твой завет, ушедший товарищ. Исполню... твоей мечтой о будущем нальюсь, а не слезами.