Сибирские огни, 1924, № 5

— Все закрыто. — Ты посиди, а я пойду посмотрю... Муза пробирается по вагону... Как трудно... точно на лбу огнем—большевичка. Шаг неловкий, шею не повернуть... Площадка... дверь открыла...—чех. — Нельзя... назад... Подходит к другой, смотрит сквозь стекло: тоже. — Ах, —тоскливо шепчет Муза,—что-же это? Как в мышеловке... А Сух... Сух... Сух. Слышит: — Первый поезд прошел без задержки, а второй зацапали в самом Владивостоке. Думает: если вторым, то погиб. Но может быть первым, первым... А записка... Ах, если бы первым—успел бы домой, а дома не поймают, там все приготовлено... Вернулась. Села. — Нельзя? Ланковский кивнул головой. — Конечно. — Говорят—по всей России в один день. — Прямо не верится... — Ну, куда им. Это же сокопы, да еще германской выучки... А вы: красная гвардия... Посмотрите: какие молодцы, а? Как струнка. Кажется в отрепьях, а посмотришь и не скажешь. — Да, не чета нашим, русским. — Я не могу сидеть,—шепчет Муза. — Но ведь делать нечего, мы связаны. Кондуктор: — Приготовьте ваши документы. Идет контроль. Засуетились. Радостные лица насторожились. ...А все-таки... кто их знает... — У меня ничего нет, Вася. — И отлично. — А у тебя? — Десять минут тому назад искромсал. Контроль: суровые, хищно-нацеленные лица. Поезжане улыбаются... Сладкоголосо: — Скажите... все уже кончено? — Скажите, а у вас есть потери?.. Говорят—была большая пере- к&?.. Отвечают сдержанно, вполголоса: — Ничэго не можно сказать... Пустаки... — Ваши документы. — У меня нет,—отвечает Ланковский. — Почему нет? — Просто не взял с собой... — А в городе... где служите? Ланковский замялся. — Пожалуста з нами...