Сибирские огни, 1924, № 5

Но мы полагаем, что это временное явление. Замятин слишком боль- шой художник, чтобы остаться с мертвыми. Кроме того, он просто слиш- ком умен для занятий и забав «старосветских помещиков». Остается сказать несколько слов о том художнике, с которого мы начали наш обзор. Это М. Горький. О творчестве Горького, конечно, не место писать, в этом обзоре, где невольно приходится ограничиваться несколькими строка- ми по отношению к каждому из писателей. М. Горький попрежнему остается самым здоровым, самым националь- ным и в то же время революционным художником. Он за время революции печатал в России свои воспоминания, которые теперь вышли отдельной кни- гой под заглавием «Мои университеты». В этой книге он воскрешает перед нами всю Россию. С какой то, ему одному присущей, широчайшей устремленностью, окрыленностью, он умеет рассказать о всяком человеке. И помимо захватывающе радостного впечатления, которое получаешь от бьющих через край красок его кисти, читатель всегда, даже при восприятии самых мерзостных картин русской провинции, ощущает наличие большого художника; над его страницами по- прежнему веют крылья буревестника. Сквозь обычные буквы, простые сло- ва (а Горький пишет необычайно просто) всегда проступает красная кровь, от которой загорается жажда жизни, движения, рождается позыв к твор- - честву. Россия встает перед читателем живой. Вот она—уродливая, сектант- ская, темная, полная суеверий, бытовой нелепицы, уродов-людей. Но какая же в ней неизбывно-неискоренимая силища, какая целина и сколько креп- кой неизжитой кровищи. Много людей гибнет в норах и закоулках нашей нелепейшей жизни, но за ними с непреоборимым упорством встают столь же биологически здоровые люди... И от картин этой упрямой крепости жизни, читателя невольно охватывает безграничная и действенная жажда жизни. Горький, как художник, стал сдержаннее, внешне немного словно за- разился скепсисом, но по существу он попрежнему остается самым радо- стным и светлым певцом жизни, ее неисчерпаемых глубин. На этом приходится закончить наш очерк. В данный момент, несмотря на то, что наши молодые писатели не да- ли законченных, широчайших полотен, можно быть спокойным и уверен- ным за судьбы нашего искусства, нашей художественной литературы. Свет- лая стихия Горького побеждает стихию темной Андреевщины, извращен- ной и изломанной мистики Андр. Белого. Первые, здоровые всходы уже видит читатель. Он с уверенностью мо- жет ждать богатейшего урожая, который неизмеримо обогатит наши пер- вые социальные победы над старым миром.