Сибирские огни, 1924, № 5

т.-е. внутренней, хотя бы мечтанной победы их, их идеала он ни разу не сумел обнаружить ни в одной живой черточке. Поэтому мужики Вс. Иванова, пропагандирующие американца, кра- сноармейцы Л. Сейфуллиной, светло-наивные в своей жестокости, социально оказались значительнее Шишковских партизан. И поэтому любовь его главного героя оказалась неоправданной, случайной, а любовь косвенно всегда является для героя его конечным эстетически-социальным оправ- данием. А. Толстой, до революции красочный и крепкий бытописатель дворянства, собственно к центру революции еще не подошел. Но он сумел художнически понять ее, это ясно после его «Аэлиты». Его красноармеец Гусев—это и есть живое воплощение революции. Вот тот желанный герой, герой—живой, взятый с нашей планеты, из уездного захолустья, который так наэлектризован реальным зарядом рево- люции, что этого заряда ему хватает даже на то, чтобы делать революцию с тем же наивным, стихийным упорством и на Марсе. Одной фигурой Гу- сева А. Толстой сдал экзамен на звание подлинно современного писателя. Роман его «Хождение по мукам» еще не закончен. Пока мы читали лишь первую его часть, где есть лишь картины февральской революции. Но предреволюционные сумерки написаны хорошо. Одна фигура поэта Бессонова—эта человеческая мреть и призрак дореволюционного Петрогра- да стоит многих томов. А. Толстому дан поразительно ясный и глубокий талант, им он умеет оправдать почти все страницы своих писаний. Думаем, что этот исключительный талант найдет конечный путь к победе и во вто- рой и третьей части задуманной им эпопеи о современности. Особой фигурой среди других писателей стоит талантливый, уже не молодой, писатель А. Чапыгин. Революция не дала ему новых тем. Он пи- шет о тех же людях, о которых он писал в своей повести «Белый скит». Теперь он также рисует нам с той же повышенной колоритностью «одино- ких • русских бродяг, которые населяют его сказочно реальные «Лебяжьи озера». Он не знает коллектива. Его герои не чувствуют опоры в окружаю- щем, они все мечтатели и странники, словно цветы, оторвавшиеся от кор- ней, находившихся когда то на дне чудесного океана. Они живут мечтой, грезой. Они больны. Но есть у писателя сила и к этим бледным мечтателям вызывать глубокий интерес. Несовременников делать порой нашими вечны- ми современниками. Так, другой интересный и незаурядный писатель А. Соболь этих оди- ноких странников, эту социальную «пыль» показывает нам из другой сре- ды, из среды интеллигенции. Но в силу того, что интеллигенция вообще безличнее, чем лесные люди Чапыгина, у Соболя рождаются лишь «облом- ки», которых безвозвратно сносят и затирают бурные волны современно- сти, как княжну из его повести «Салон-вагон». Но и эти «обломки» явятся документом, хотя бы и косвенным, о том, как стремительно и бурно буше- вали жизненные волны нашей исключительной эпохи. Гораздо печальнее дело обстоит с теми писателями, которые эти «об- ломки«, эти выброшенные жизнью щепки стремятся возвести в знамение времени, в эпохальный зенит нашей современности. Этим постоянно и упор- но занят «гениальный» А. Белый. То он пишет свои «Записки Чудака», то чудачески мистическую эпонею о своем «я». О, конечно, эпопея его напи- сана прекрасно. Она, как древний монумент, высечена вся из «почти» Го- С«|). Огни № 5 . 1024 г. 15