Сибирские огни, 1924, № 5

когда он, не мудрствуя лукаво, несколько наивно пишет о весне, которая задремала где то на далекой лесной полянке, положив голову на колени; пишет о пуле, ведущей за собой звенящую и рыдающую струну, о беспар- тийной учительнице Лизе, рыдающей над трупами красноармейцев, которых она вчера учила арифметике, об этой страшной, но близкой нам уездной революции,—то чувствуешь, как это все близко и как образно и значимо возникает из подлинных событий наших дней. У писателя есть понимание, внутреннее ощущение смысла революции. И, прощая недостатки повести, невольно увлекаешься ею, где бесхитростно зарисована страница действи- тельной жизни 20—21 годов. К сожалению, вторая повесть Либединского «Завтра» совершенно неудачна. Этим художническим пониманием внутреннего смысла гражданской войны, наряду с уменьем писать крепко, остро, ярко и экономно, наделен только что выступивший с рядом отрывков-миниатюр из своей книги «Конармия» И. Бабель—писатель, от которого невольно ждешь будущих значительных произведений. Внутренняя зоркость художника к событиям, их смыслу, это—основ- ное, что придает тог или иной удельный вес писателю. Этой зоркости в конечном счете лишен талантливый Н. Никитин, автор «Рвотного форта». Произведение определенно мастерски сделано, но, несмотря на это, от него веет запахом мастерства эпох упадка. Получается внутреннее противоре- чие, определенная невязка между его нарочито-обрывистой, фрагмен- тарно-мелькающей, гравюрно-вылизанной формой и той жизнью, которую автор пытается нам передать—неуклюжей, буйной, звериной суматохой гражданской войны. И только там, где он рисует вырожденческие фигуры Дондрюкова, Кати, там эта форма до некоторой степени получает свой смысл. Остальные герои Никитина, как его Пушков, даны без индивидуаль- ной, биологической одушевленности, без захвата: они любят, убивают по- разительно легко, совершенно механически. В них нет бессознательной веры в судьбу своего рода, класса. Это люди—вещи, мало возвышающиеся по своему социальному значению над покойным Арцыбашевским Саниным. В этом отношении такой безыскусственный художник, у которого всегда несложен и неглубок рисунок, А. Аросев в своих очерках револю- ционных событий дает больше: перед читателем встают живые образы ге- нерала Самсониевского, Берсенева, романтика революции с налетом аван- тюризма, верные портреты простых бородатых солдат. Бытовые очерки Зу- ева «Смута», не претендующие на большее, таят в себе больше содержания о наших днях, чем претенциозные произведения молодых писателей, по- павших в плен головного кабинетного столичного искусства. Необходимо отметить молодого писателя С. Семенова, автора сбор- ника рассказов «Единица в миллионе», романа «Голод», повести «Копей- ка». Пишет С. Семенов довольно безыскусственно, порой впадая даже в бесцветный реализм голых описаний. Но временами ему удается создать правдивые картины переживаний людей из эпохи 19—20 годов. Картины го- лода из его романа, описание гражданской войны (рассказ «На дорогах ьойны») отличаются нужной правдивостью, а порой—и внутренней напря- женностью, полной трагической жути и в то же время живых, «светлых нитей» братского единства людей и живой крепости жизни. За это чита- тель прощает молодому писателю его недостатки—растянутость, голый на- турализм и разжнженность в построении фабулы.