Сибирские огни, 1924, № 5

свою прекрасную лирику с отсебятиной провинциального пророка, зоркий глаз, художника с мешаниной и неразберихой словесных нагромождений. В этом сказывается незавершенность его художественного охвата со- временности. Имя Всеволода Иванова запомнилось особенно ярко читателю, когда в номере первом «Красной Нови» 1921 г. появился его первый рассказ— « «Партизаны». Затем «Бронепоезд», «Цветные ветра», «Дите» и т. д. Многие критики сравнивали Всеволода Иванова с М. Горьким. Но это сравнение, конечно, совершенно неправильно. Всев. Иванов пока еще зна- чительно меньше, мельче Горького. И уклон его таланта совершенно иной. Иванов пришел из глубины Сибири и он создал немало красочных картин из жизни провинциальной революции, нарисовал хорошо некоторые поло- сы партнзановщины. Его «Партизаны», «Бронепоезд», «Дите» впервые рас- сказали нам с достаточной художественностью о мужике в революции. И читатель после Иванова яснее, ярче, полнее узнал, представил себе мужи- ка, который шел за большевиками. Читателя опалили своей новизной п ху- дожественной правдой картины из «Бронепоезда», где его Пентефлий Зно- бов, вахлак с незастегнутой ширинкой, вместо того, чтобы убить пленного американка, берется его распропагандировать и где он, действительно—зве- риным языком, глазами, посредством лубочных картин из книги «Ветхий За- вет» протоиерея Соколова передает американцу свои братские, интернацио- нальные чувства. Читатель не забудет его рассказа «Амулет», от которого, несмотря на некоторую манерную экзотичность рисунка, пахнет морем, на берегах которого живут первобытные кули—рабы японцев. Они трепетно ждут прихода русского с большим медвежьим сердцем, ненавидят «кругло- головых», мечтают о большом сказочном городе с легендарным героем Ле-и-но. Вообще Вс. Иванову дан талант остро, зорко и крепко видеть. Но он воспринимает слишком многое глазом, ноздрями и его художнические об- общения случайны, они еще лишены широкого охвата. Но он сумел пока- зать в рассказе «Дите» нашу мужицкую революцию в ее национальном раз- резе. И многие его зарисовки останутся живым памятником о днях рево- люции. Такие картины есть и в его неудачном романе «Голубые пески» и несколько надуманном рассказе «Цветные ветра». Будущее писателя всецело зависит от того, сумеет ли он свою основ- ную крепкую способность видеть жизнь, ее краски, запахи и здоровые по- рывы претворить в органическое широкое художническое мировоззрение, или его окончательно поглотит манерность литературного вывиха—узор- ной изощренности и мелочности зарисовок, которыми он увлекался за последнее время. Его последние рассказы «Долг», «Заповедник» дают на- дежду, что первое в нем победит и он сумеет выйти на ясную дорогу здо- рового творчества, нужного современности. О сибирской партизановщпне и о колчаковщине пишет еще один си- бирский писатель—В. Зазубрин—автор романа «Два мира». В. Зазубрин оп- ределенно талантлив. Правда, в этом романе и в своей повести «Общежи- тие», где он занят уже совершенно другой темой—извечной тяжелой пош- лостью быта—он портит многие страницы неумеренно обнаженным реализ- мом. В этом отношении он с какой то трагической силой, крепким, броско отчетливым отчаянием подводит читателя вплотную к самым страшным картинам жизни. Порой может показаться, что писатель ненавидит жизнь.