Сибирские огни, 1924, № 5

Художественная литература за семь лет. (Проза 1918—1924 г. г.) Валериан Правдухин. До 1920 г. у нас собственно еще не было художественной литературы, рожденной революцией, органически возникающей из пламени ее разруши- тельно-бурных и созидательно-зоревых устремлений. «У нас нет литературы. Я повторяю это с восторгом, с наслаждением, ибо в сей истине вижу залог будущих успехов». Эти слова В. Белинского подлинный революционер мог произнести в то время с полным правом, потому что бесспорно было для всех, что жизнь России разворошена революцией до корня, опалена до сердцевины. Урожай потенциально был уже обеспечен в то время. М. Горький правильно был назван «буревестником революции»,—еще с большим правом он мог быть назван вестником, отцом послереволюцион- ной литературы. В нем и в творениях Л. Андреева наша дореволюционная литература распалась на два основных русла. У Горького она раскрывала свои яркие, красной кровью окрашенные крылья предчувствий классовых битв и восстаний нового человека за свое конечное освобождение. У Л. Андреева она упиралась черным крылом отяжелевшей ночной пти- цы в трагический тупик умственных, интеллигентских—всегда в сущности «нежизненных проблем: безверия, молчания, ночи и одиночества. Перед Л. Андреевым раскрылись, как перед директором театра из его последней пьесы «Реквием»—«море молчания, пустынное море тишины и безмолвия, тихая гладь небытия»,—наоборот, Горького слушала небывало огромная, жадная и взбудораженно-творческая аудитория социальных низов, поднимавшаяся масса новых людей. Революция 1917—1918 г. г. произвела окончательную перетасовку в «Большом театре» русской литературы. Она выгнала уставших буржуазию н дворянство из партера и лож; она выгнала из России читателя и зрителя, который питал собой бесплодный в основном, бескровный символизм Вяч. Ива- новых, Белых и 3. Гиппиус, открыв доступ туда широкой демократии ра- бочих и крестьян.