Сибирские огни, 1924, № 5

навать людьми других только потому, что они другого цвета. Но есть ро- зы белые, красные, голубые, и все же никто не сомневается, что это розы. Накамура смотрит на книжку и душа его далеко, далеко. Может быть она у родного домика с пестрыми раздвижными стенками, на том берегу, откуда прямо выходит солнце, у ключа Ого-са-вара. Тут у Нака- муры земля. Немножко, совсем немножко. В Японии мало земли, а наро- ду много... И каждому земли по горсточке... Как нужно работать, чтобы горсточка земли пропитала тебя... Люди с деревянными ящиками на спи- нах взлезают на высокие горы, на обрывистые скалы... в ящиках земля, собранная в долине... И землей посыпают скалы, чтобы потом засеять. Очень мало земли в Японии. А другие народы, у которых пусто и толь- ко звери бегают по полям, называют японцев дурными именами за то, что они думают об этой пустой земле. У Накамуры совсем мало земли. Если разогнаться, то и перепрыг- нешь, не заметив. Но цветут курчавые вишни, точно упало облако и за- стряло в ветвях. Но сюда Накамура отвел водопад. Он прыгает по голу- бым и красным камням, обливает ярко-зеленую расчесанную траву и цветы. Вот еще: цветы. При воспоминании о них по лицу Накамуры сколь- зит ясная счастливая улыбка, точно маленькая пестрая ящерица поигра- ла спинкой на солнцепеке. В каюте у Накамуры на полу, на цыновках и на столике—цветы. Дети и цветы —вот две вещи, которые могут разогнать самую ста- рую морщину на лице японца. Над койкой Накамуры фотографии Микадо и генералов. И выше других победоносный и рыцарственный Ноги. Против японского крейсера на мостках Адмиральской пристани по- стоянно народ; ребятишки и досужие взрослые, по часам исследующие японские обыки; и занятые, но на минуту застрявшие среди первых. Голоногие ребятишки с удочками. Ловится широкая и плоская, как растопыренная ладонь, белосеребрянная камбала и зеленоватые окуни. Рейд пустует. Но передают, кто шопотком, а кто и громко, что идут союзные суда, даже Китай на защиту своих подданных намерен прислать крейсер. А пока китайские шампунки, как широкие калошики, пятнают бухту... В переднюю кругловато-приподнятую часть шлепает зыбь. Лодочник стоит на корме и юлит длинным узким веслом. Весло навлечено на винт и верхний конец его притянут упругим канатом к борту. Китаец юлит, раскачиваясь всем телом, и веревка, напрягаясь, сдерживает круговорот весла. Громадные, до верху загруженные, шаланды в безветрие или про- тив ветра передвигаются двумя-тремя гребцами при помощи таких весел. Сух и Ланковский едут на автомобиле со Второй Речки. Пригород Вторая Речка л а берегу Амурского залива, в его же части, где он поворочен прямо в море. В десяти верстах от города. Залив ши- рок: 15-20 верст. Горы синеют. Далеко впереди вершины Русского Острова. Пригород в долине Второй Речки, маленькой серебристой речушки. Станция Вторая Речка—двухэтажное кирпичное зданьице. Второй этаж вровень с полотном железной дороги. А железная дорога у самого моря: волны в этом месте залива широкие, неуемные, ополаскивают насыпь. На Второй Речке рядом со станцией склады артиллерийских снаря- дов. Снаряды сложены квадратами и пирамидами и сверху накрыты па- русиной. Обнесены колючей проволокой... Тонкими шпильками торчат гро-