Сибирские огни, 1924, № 5

может раскрыть все свои дарования, когда она попадает в классовое русло, когда она органически срастается с определенным социальным пластом и свои силы отдает на служение этому классу. Не учтя своей классовой сущности, личность неизбежно по- гибает, попадая или в западню суб'ективизма или в тину обывательщины. Ершов по идеалистическому складу своего ума не понял того,что Сибирь была ареной жестокой борьбы купечества и чиновничества, весь ум свой полагавших в искусстве ловкого буржуазного обмана. На закате своих дней он должен был сознаться, что жизнь его разбита. «Желал бы многое из прошлого забыть И жизнью новою, иною пережить. Но тщетны поздние о прошлом сожаленья— Мне их не возвратить—летучие мгновенья». Патриотизм Ершова был бесформенным. Поэт просто любил свою Сибирь. В иго воображении проходил ряд картин своего детства и они пленили собою писателя. Про- грамма общественной работы, рисуемая поэтом в своем стихотворении, не ставит кон- кретных задач Сибири, которые надлежало бы в первую очередь провести в жизнь. Свое суб'ективное чувство любви к Сибири, свои настроения Ершов ошибочно принял за освование для построения программы. Холодного анализа, учета экономической п социальной обстановки у Ершова не было. Знамя сибирского патриотизма, так гордо поднятое поэтом, выпало из его слабых рук. Но время шло. Буржуазия в Сибири с развитием торговых связей и более тесным общением с Россией начинала чувствовать, что оттуда идет конкурент, вооруженный не только капиталом, по и властью. Колониальная буржуазия, сознавшая свои классовые, коло- ниальные интересы, начинает косо поглядывать на метрополию, с которой она вынуж- дена делиться своими барышами. Впервые слово «родина» слетает с языка сибирской буржуазии, при чем в это слово начинают вкладывать определенный политический смысл. Идеологи сибирского областничества Потанин и Ядринцев дали сибирской бур- жуазии программу ее действий. Аппетиты сибирской буржуазии и ее стремления полу- чили идеологическое оформление. Еще с университетской скамьи Потанин и Ядринцев, а вместе с ними много дру- гих молодых людей, учившихся тогда в столице, начали разрабатывать вопросы обла- стничества. Общий дух под'ема 60-х годов заставлял сибиряков смотреть из Петербурга па Восток и строить грандиозные планы своей будущей работы в Сибири; увлечение, свойственное молодежи, создало целый период, который можно было бы озаглавит;., как эпоху хождения в Сибирь, при чем общий первоначальный контур настроений быт приблизительно таков же, что и у молодежи, отправлявшейся в народ. Но «трезвый» ум сибиряка вскоре нашел настоящую дорогу для сибирской молодежи. Романтический налет на сибирской областной программе под действием времени н тюремного заключения сгладился, первоначальные требования приняли более кон- кретное, чисто сибирское очертание и перед нами оформилось чисто буржуазное течение. «Когда мы развивались», говорит Ядринцев, «когда другой воздух окружал нас. когда страстное биение жизни коснулось и нас, то мы не могли не проникнуться более сознательным отношением к судьбе нашей родины. В то время в молодом кружке това- рищей-земляков появилась мысль о служении нашей родине, о возвращении домой. Доселе большинство окончивших курс в университетах не думало возвратиться и избп-