Сибирские огни, 1924, № 5

по, чтобы все были сыты, обеспечены и довольны. Да, подумали мы,—в самом деле, во- прос хлеба есть вопрос жизни и, следовательно, мысли, литературы и науки. От разре- шения его зависит и разрешение всех других социальных вопросов. Великие реали- сты—естественники, когда мы их стали читать, подтвердили нам эту истину. «Госу- дарственное устройство, говорит Либих, социальные и семейные связи, ремесла, про- мышленность, искусство и наука, одним словом, все, чем в настоящее время отличает- ся человек, обуславливается фактом, что для поддержания своего существования чело- век ежедневно нуждается в нище, что он имеет желудок и повинен закону природы, по которому должен необходимую для него пищу произвести из земли своими труда- ми и искусством, потому что природа сама собою не даст ему или даст в недостаточ- ном количестве необходимые питательные вещества. Очевидно, что каждое обстоя- тельство, каким нибудь образом действующее на этот закон, усиливая или ослабляя его, должно обратно иметь влияние на'события человеческой жизни»... Да, пока су- ществует голодное человечество, пролетариат, пауперизм,—возможно-ли, мыслимо-ли, чтобы желудочная машина человеческой природы не была тяжелым торговым тор- мазом человечества на пути его высшего материального и умственного движения?». III. В обычном представлении Щапов считается идейным отцом сибирского областни- чества. Несомненно, что сибирские областники очень много позаимствовали у Щапова. Схема областнического движения была взята у Щапова. Но во всякую форму можно вложить неодинаковое содержание. Сибирские областники так и сделали: Щаповскую теорию областничества они переработали, создавши на ней узоры, выгодные для развивающейся Сибирской Торго- во-промышленной буржуазии. В доказательство дадим краткий очерк воззрений сибир- ских областников. Областной мотив впервые послышался в 40-х годах прошлого столетия в творче- стве автора сказки «Конек-Горбунок» Ершова. Кончая в 1834 году Петербургски и Университет, он уже проникнут сознанием необходимости служить родине—Сибири. Жизнерадостный и верящий в свою звезду, юноша едет в Сибирь не простым обывате- лем, а со следующими романтическими мечтами: «Пустыни, степи Лучен гражданства озарить, Разрушить умственные цепи, И человека сотворить. Раскрыть покров небес полночных, Богатства выпросить у гор II чрез кристаллы вод восточных ' На дно морское кинуть взор». Но Ершов запел слишком рано, это была первая ласточка областничества, кото- рая не во-время прилетела в суровый сибирский климат. «Богатства выпросить у гор и озарить страну лучем гражданства» Ершову не удалось. У купечества и чиновничества того времени не было никакого желания насаждать гражданство, так как оно было не- совместимо с их классовыми интересами. Купец думал о наживе и спаивании инородцев, а ему говорят о гражданстве и разумной эксплоатации естественных богатств. Такое несоответствие между настрое- ниями поэта и обществом выветрило юношеские мечтания Ершова. Глухая стена равно- душия сломпла поэта и он, постепенно спускаясь с горных высот своих юношеских грез, погрузился в тину обывательского существования. Ершов оказался для Сибири лишним человеком. Судьба Ершова еще раз подтверждает, что личность только тогда