Сибирские огни, 1924, № 5

условий. Они, подобно зверям, живут, по выражению нашей начальной летописл. «зверинским образом» в лесах и горах, бродят и гоняются, как звери, за добычей жи- вотной пищи, едят всех без различия зверей, ведут со зверями борьбу за существова- ние так же, как и сами звери ведут ее между собой и охотниками». Но охотничьи племена—первоначальная, самая низкая зоологическая стадия исторического развития. Охотники постепенно становятся пастухами. «Ум диких пастушеских племен опознается в общей сфере зоолого-географиче- ской среды, опознается в общем пространстве лесной и горной природы, в общей обла- сти животного царства. Вследствие этого номад-пастух, во-первых, распознает и раз- личает индивидуальные формы и тины географические, выходит из лесов и выбирает те или другие более удобные степи, долины речные или горные равнины и, таким образом, хотя немного концентрируется в известной местности, делается господином известного, определенного пространства или географической области; во-вторых, выде- ляется из общей зоологической среды, выбирает известный, наиболее нужный ему круг животных и, таким образом, становится хозяином известной зоологической группы или животной породы». Пастушеские племена, укрепляясь в определенном районе, подчиняя себе тем самым пространство, постепенно приобретали навыки земледельческой оседлости. Оседлая земледельческая жизнь является значительным шагом по пути культуры. Наконец, самая высокая ступень культуры—индустриальная промышленная жизнь. Описывая переход от пастушества, Щапов приводит проповедь северо-амери- канского вождя: «Разве вы не видите, что белые живут хлебом, а мы мясом. Что мясу не- обходимо 30 месяцев для того, чтобы дойти до надлежащего возраста, и к тому оно встречается еще редко. Что каждое из удивительных семян, ими засеваемых, им при- носит в 100 раз больше. Что у мяса 4 ноги, чтобы скрыться от нас, а у нас их всего две. Что семена остаются на том же месте, куда их сеют белые люди. Что зима, пред- ставляющая для нас время самой затруднительной охоты, для них есть время отдыха. Поэтому, я говорю каждому, кто меня хочет слушать, что раньше недели деревья над нашими головами увянут от старости и раньше, чем кленовое дерево в долине пере- станет нам давать сахар, раньше этого времени, говорю я вам, порода хлебонашев- пев уничтожит породу мясоедную, если последняя не решится приняться за зе- мледелие». Земледельческую жизнь Щапов совсем не склонен идеализировать: он подходит к ней с таким же аналитическим методом, как и к другим видам материального устрой- ства. Он считает, что только та страна достигает цветущего состояния, в которой разви- ты промышленность и ремесла. Характерная особенность русского народа состоит в непропорциональном напря- жении физических сил народа по сравнению с умственными. «Всякое напряжение физических сил народа в колоссальных завоеваниях зе- мель на Востоке и Западе (от 18.000 до 392.000 кв. миль), в тысячелетие распро- странений колонизаций и агрикультуры среди лесов и болот, в борьбе с финскими и турко-монгольскими племенами, в пассивной борьбе с суровой северной природой, в войнах с Западом, Польшей и Турцией—все это богатырское напряжение физических сил народа, естественно, оставляло мало места для развития умственных сил». «Незатейливость умственно-индустриальной изобретательности» приводила к преобладанию промыслов, наиболее доступных физическому напряжению. Доступность промыслов 'определялась естественными условиями природы. При- СпЛ. Огня № Г.. 1921 г. 12