Сибирские огни, 1924, № 5

Публика эта рассосалась по всему Краю и, главным образом, сгруп- пировалась, конечно, в Монастыре (резиденции Края), где можно было скорее получить газету, сносную квартиру и даже связаться с Сибирью и Россией. Сюда прибывала общая почта, а летом здесь дольше, чем в дру- гих местах, останавливался пароход. Концентрация главного ядра ссыльных в самом Монастыре не за- медлила отразиться на быту и жизни колоний во всем Крае. Мы откуда то начали получать нелегальщину. Затевались связи, рождались организации. Сначала на чисто материальной базе, затем на почве общих собеседований вспыхнули дискуссии, начались устройства, вернее, содействия некоторым побегам. Так, например, из Верхне-Инбат- ска удалось спихнуть на пароход сначала Байсбейна, затем Умановского и Клейнера. За мое «содействие» вскоре пришлось отдуваться сравнительно не- большой отсидкой при местной каталажке. Не добившись толку, власти освободили меня, ограничившись кз'я- тием некоторых писем, карточек и книг. В Монастыре и Туруханске образовались группы вокруг Спандарьяна, с одной стороны, и Свердлова—с другой. Там публика боролась совмест- но против администрации и врозь друг с другом уже из-за «сфер влияния» на окружающую среду ссыльных. К этому времени относится постройка телеграфа на протяжении 1500 верст из Енисейска в Туруханск и дальше. Сооружение это, почти на 90 проц. воздвигнутое ссыльными, внесло не мало оживления, а вместе с тем и устойчивости в жизнь туруханских ссыльных. Наша В.-Инбатская колония подрядилась артельно поступить к над- смотрщику на работу. Таскали, чистили столбы, прорубали просеку в девственной дремучей тайге, взрыхляли целину, а затем продалбливали вечно-мерзлый грунт. Дальше, «столбоставка», таскание тяжелых кругов проволоки, взле- зание на когтях на столбы и развеска проволоки все это под руковод- ством эксплоататоров—агентов почтового ведомства производилось рука- ми ссыльно-поселенцев. В нашей артели работали Науменко—хохол-поселенец, с.-р., Коно- гов, Махов, я, Еремкин, Вольфович и первое время пытался работать Боград. Много у него было курьезов с ночевками в тайге и неприспособлен- ностью к тяжелым земляным работам. Бедняге Якову Ефимовичу с самого начала не повезло. Долбил, дол- бил он топориком тонкую березу, по указанию Науменко, и,наконец, под- рубив ее со всех сторон и не сумев определить по вершине, куда она упадет, побежал как-раз по тому направлению, в котором повалилось деревцо. Очутившись натурально под «березовой кашей», легонько потре- павшей его массивную фигуру, Яков Ефимович несколько растерялся, пока Коногов не подоспел ему на помощь. Так и кончилась неудачная попыт- ка Бограда заняться «настоящей работой». Вскоре развилась его болезнь и он был вынужден просить разреше- ния выехать на операцию в Лозанну. Ему это разрешили. Состоялось собрание колонии, на котором Боград говорил, что ему из иностранных газет (он получал «Гуманитэ» и «Форвертс») известно, что скоро состо-