Сибирские огни, 1924, № 5

Он равнодушно не мог слышать о «порядках», установившихся в Крае, о гибели и самоубийствах многих отчаявшихся и судорожно сжи- мал кулаки, угрожая кому-то. Одновременно у него проявлялось какое-то любовное беспокойство за близких товарищей, гибнущих по другим захо- лустьям Сибири и на каторге. Первый вопрос его был о тов. Сталине, как он живет и как устро- ился; ноя ничего существенного не мог ему сообщить, т. к. знал лишь о том, что тов. Сталин живет в Курейке. На собрании колонии Сурен Спандарьян сообщил нам все слышан- ные им новости о событиях в Питере, Москве, Риге и начавшемся дви- жении в Баку. Дело уже двигалось к баррикадам, и Сурен наговорил нашей коло- нии не мало любезностей, от которых многих коробило. — «Какая у вас здесь тишь и благодать—ни сучка ни задоринки, все во всем согласны—и эсеры, и большевики, и меньшевики, и анархисты, а в общем никто ничего не делает, а кончают самоубийством. А ведь нужно же взяться з а д е л о, самоопределиться, готовиться к боям—они не за горами. Разве вы не знаете, что к голосу ссылки прислушивается питерский пролетариат? Там поднимается стихийная волна рабочего дви- жения и кроме «Правды», терзаемой ежедневно, никто делом почти не руководит, если не считать кретинов из «Рабочей Газеты», хлопочущих о «свободе коалиции» и болтовне с думской трибуны. Хотя Спандарьян переводился из одной ссылки в другую, он с исчер- пывающей полнотой был осведомлен в делах партии и неустанно расска- зывал о лицах и событиях. Все группировки партии, их оттенки и оттеночки, кампании, подня- тые вокруг страховых касс «Правдой» и «Рабочей Газетой», составляли основу его настроений и мыслей. Он рвал и метал по адресу «Рабочей Газеты», «легальных дел мастеров» и думской «шестерки» во главе с Чхеидзе. Он спрашивал о настроении ссыльных и недоумевал по поводу трогательного и несокрушимого мира между ними. Спандарьяну еще не ясна была вся безрадостная, ужасная своей анемичностью туруханская трясина. Полная оторванность от живого мира, отсутствие живых связей и голод делали свое дело обезличивания ссыль- ных и их физического уничтожения. Люди кончали самоубийством ипи совершенно растворялись в окружающей кулацко-челдонской среде. Здесь не могло быть фракционных разногласий за отсутствием к этому побудительных причин, а главное—всем было «не до жиру—быть бы живу». Спандарьян, однако, горел и по всему было видно, что здесь, на «краю света», он быстро испепелится. Так оно и было. В 1916 году весной нервные и сердечные припад- ки Сурена усилились, а когда тов. Швейцер (жена Спандарьяна) выхлопо- тала ему переезд в Красноярск—уже было поздно. Осенью 1916 г. Спан- дарьян умер в Красноярске. Возвращаюсь, однако, к тому, что с прибытием новых лиц, т.-е. Бо- града, Сталина, Голощекина, Свердлова, Спандарьяна, Медведева, Маслен- никова и некоторых др.—жизнь в Крае в значительной степени зашевели- лась.