Сибирские огни, 1924, № 5

приятелю нос, Хаймович лишился таким же образом уха; стреляя в цель, Захаров (кажется) в Костине ранил Шадрина. Пострадавшая публика собиралась в Туруханск, как единственный медицинский пункт, где старик доктор Венлав всем делал «операции». Операции состояли в том, что он тупыми ножницами просто напросто отрезал ненравящиеся ему части тела, вплоть до замерзших пальцев, а то с такой же простотой пришивал нос или ухо, висящее на квинте. Весной 1912 г. я снова встретил Иннокентия. Он был занят пере- водом «супругов Вебб» и каких то других экономистов. Встретились мы с ним на этот раз, как старые приятели, и он кстати рассказал мне сле- дующую любопытную историю. Рожкову удалось пробраться в Иркутск из Балаганска, где он был на поселении. Ему в Иркутске удалось собрать вокруг себя группу лите- раторов для издания газеты. Сотрудничать в этой последней Рожков пред- лагал и Иннокентию. Но Иосиф Федорович ответил на это предложение какими то смешными виршами, смысл которых примерно таков: «не гоже мне работать с приват-доцентами, имеющими огромную амплитуду коле- баний слева направо». Иосиф Федорович, кроме переводов, был занят еще педагогией. У не- го был кружок местных деревенских парней, любивших его, как человека «не от мира сего». К этому времени состояние его здоровья значительно ухудшилось, но он не унывал; рассказывал он чудеса «рубцевания процессов» каким то химическим способом, чему он сам был свидетелем в какой то загра- ничной санатории. — Да, науки в Европе делают свое дело. — А искусство?—спросил я. И тут только я узнал от Иосифа Федоровича, что эта сторона его ни мало не интересует. Рассказывая чудеса об успехах электротехники, авиации, промышленности из непосредственных своих наблюдений на вы- ставках, в университетах и предприятиях, Иосиф Федорович невинно по- жимал плечами, когда речь заходила о современной беллетристической литературе. Никаких «пантеонов» или там картинных галлерей заграницей он не видал и не посещал, хотя был в Париже, Риме, Берлине. Насчет Зайцева, Ремизова и даже Сологуба он разводил руками, делая вид, что не знает их. Это казалось нам удивительным и даже не- сколько однобоким. Но таков был этот бесстрашный боец, ездивший заграницу исклю- чительно для целей революции. Как немногие из вождей, он знал все тон- кости французского синдикализма или оттенки итальянского реформизма, но ему не было никакого дела ни до Пантеона, ни до Венеры Милосской, ни до Маринетти. Между тем, это был человек редкой души в отношении к товари- щам и свои 15 руб. буквально отдавал нескольким поселенцам, задалжи- ваясь в ожидании платы за разные переводы. В последний раз я видел Дубровинского в конце лета. Каково же было мое удивление, когда на столе у него я увидел то- - мик Верхарна, да еще во французском подлиннике. «Так, от нечего делать перевожу»,—заметил Иосиф Федорович в ответ на мой смущенный вопрос: «что сие означает».