Сибирские огни, 1924, № 5

— Неужели в этакой обмундировке вы думаете жить в Туруханске?— спросил я его, узнав о месте его назначения. Иосиф Федорович усмехнулся и заметил: — Если завтра из Красноярска ничего не получу, значит так и дви- нусь. Не ждать мне здесь две недели до очередного этапа из-за шубы, шапки и проч. На завтра из Красноярска от его брата Якова (погиб во время Колчака) были переданы ему шуба и унты. Я еше тогда не знал, с кем судьба меня столкнула, но. из первой же беседы я сразу почувствовал, что Иосиф Федорович—фигура исклю- чительной революционной и моральной силы и что под его лысеющим, чуть-чуть ленинским, куполом-лбом хранится колоссальный багаж учено- го марксиста. Он был скуп на слова и очень мало говорил о своем прош- лом, но того, что я успел узнать от него на длинном пути в «Турухан- ку», было совершенно достаточно, чтобы проникнуться к нему уважением и любовью и не забыть его никогда. Самые серьезные вещи о делах пар- тии, о клокотавшей тогда дискуссии между ликвидаторами и партией, об империоманизме и богдановцах, богоискателях, отзовистах и пр. он рассказывал как бы в шутливом тоне, «между прочим»,—точно посто- ронний созерцатель. Но слушатели Дубровинского, помимо его воли, не могли не видеть того, что перед ними фактически один из руководителей партии, много потрудившийся над ее строением и внутренне до физиче- ской боли страдающий ее болезнями. Сначала в Назимове, затем уж в Сумарокове, Подкаменной-Тунгуз- ке и др. этапах Туруханского края Иосиф Федорович при моем посред- стве, как старого туруханца, устраивал нечто вроде рефератов. Это были собеседования у жарко-натопленной железной печки, после суточного продвижения по Енисею, когда холода уже достигали до 30'> и больше. Помнится в Костине, где мы решили устроить «дневку», собралась мест- ная колония. Если память мне не изменяет, здесь в колонии были Шад- рин, Самарец, Филипп Захаров и некоторые другие товарищи. С непод- ражаемым юмором Иосиф Федорович рассказывал о происходивших за- границей фракционных боях, начавшихся после январского (1910) пле- нума, постановившего создать единый центральный орган «Соц.-Дем.», вместо выходивших до того времени «Пролетария», органа большевист- ского ЦК и меньшевистского «Голоса Социал-Демократа». Как известно, меньшевики тогда не подчинились постановлению Парижского пленума и продолжали издавать свою газету, тогда как «Пролетарий» закрылся. Большевики заграницей негодовали. Тов. Дубро- винский рассказывал, что по этому поводу происходили жаркие бои и чернильницы и пресс папье чуть не летали в головы. — Ведь архаровцы то каковы!—негодовал Иннокентий.—Пользуясь тем, что касса и финансы находились у меньшевиков, эти господа по- смотрели на дело, как «отцы города» в Питере и в Москве смотрят на «муниципальные предприятия». Они в ус себе не дуют и на партийные денежки творят антипартийное дело ликвидации подполья в угоду куль- турничеству и «малым делам», тогда как большевики честно исполняют свое обязательство, закрыв фракционный орган. Но скоро и «Голос Соц.- Дем.» закроется, так как финансы с некоторых пор должны быть пере- даны в нейтральные надежные руки одного немецкого товарища. — А кто этот немец?—интересовались слушатели.