Сибирские огни, 1924, № 5

Купец Войлочников, собрав своих рабов и компаньонов, хотел даже оказать сопротивление, увидев приближающийся обоз Дронова. Дронов легко сокрушил сопротивление и расстрелял купца и его помощников. Это был последний акт. В дальнейшем начинается агония всего предприятия. В тундре пут- ники остановились в маленьком селении Хатанга, лежащем к северо-во стоку от Енисея. Сюда на зиму приезжают миссионеры обращать в пра- вославие «неверных инородцев» и искатели приключений, мамонтовой кости и охоты на белых медведей. В это время здесь жил некий «старый морской ьолк» и очень бы- валый человек Вегичев и поп-миссионер Суслов, занимавшийся больше обиранием, нежели просвещением «инородцев». Дронов и его друзья, счи- тая себя в безопасности, остановились в этом селении, чтобы отдохнуть, набрать оленей, хорошенько разведать путь и проч. Бегичев говорил ему об эфемерности предпринятого дела, но возврата уже не было. Компания отдыхала, пила и веселилась. А в одно прекрасное утро капитан Нагурный со своими переодетыми стрелками окружил селение и открыл по пировавшим оружейный огонь. Застигнутые врасплох и отрезанные от своего обоза, где хранились и винтовки, Дронов, Самойлов и их друзья пробовали отстреливаться из револьверов, но силы были неравные. Дронов одним из первых был про- низан пулей, Самойлов тоже. Взявшие на себя командование Судариков и Кравченко предложили своим сдаться. И тем дело кончилось. Все по- бросали револьверы и лишь один Джафар упорно продолжал отстрели- ваться, пока пуля его не уложила. Инсургентов арестовали и в их же «балках» (род крытого шкурами фаэтона) повезли обратно в Туруханск, Енисейск и Красноярск. Однако, Нагурный суда не дождался и большую часть арестован- ных ликвидировал дорогой. Из оставшихся в живых и привезенных в Красноярск—Кравченко, Великанов, Аксельрод и Иваницкий были каз- нены и несколько человек были приговорены к бессрочной каторге. Так кончилась Туруханская «волынка», ставшая трагедией для осталь- ных ссыльных. В это именно время в край прибыли Геллерт, Нейштат, Тютюнюк, я и некоторые другие. Так как мой формуляр был сильно замаран уже двумя побегами, начальство решило направить меня из 'Гуруханска, где я прожил всего месяц, в Дудинку. Но сначала о самом Туруханске. Здесь бы па колония человек в 10-12. Из них я помню—Крузе, Кинц- лера, поселенцев из Прибалтийского края и столяра Львовского, тоже поселенца. Был Дмитрий Арнадский со своим товарищем Александром (фами- лии не помню) и здесь же жили Зельтын, Мартын и Елена Шофер, вскоре ставшая женой Зельтына. Приглядевшись к жизни Туруханской колонии, я заметил, что все еще находятся под влиянием недавно пережитых событий. Начальство то и дело создает процессы по каким-то мифическим делам, за никогда не совершенные нападения на хлебо-запасные амбары или за ограбление почты, которые никакого отношения к политическим ссыльным не имели. Общественной жизни в колонии не было. Все жили одиночками, за ис- ключением небольшой коммуны, где Львовский, Бердичевский (делегат Лондонского с'езда) и Крузе жили как-будто дружней.