Сибирские огни, 1924, № 5

Впоследствии многие из них были осуждены на разные сроки аре- стантских рот «за сокрытие и содействие». А герои драмы продолжали свой путь на север. Одолев последнее препятствие, крайний северный пункт 'Гуруханки — Гольчиху, наши молодцы очутились в безбрежной тундре. Тут пришлось испытать настоящую «пургу» и опасность остаться «без руля и без ве- трил» во власти бушующей стихии. С грехом пополам они приучили к себе сына тундры—самоеда. Он им указывал пути моржей, белых медве- дей и песцов, но—увы! От этого было не легче. Самоед был в родной стихии, и никакая пурга, никакой холод не казались ему диковинными. По северному сиянию, по направлению и силе ветра, а то и просто по крику белого луня или гагары он знал заранее, когда нужно зарыться в снег и переждать опасность, в каком направле- нии надо двигаться, чтобы миновать препятствие в виде речек, Нарымских гор и т. д. Наши же удалые молодцы, вооруженные компасами, винтовка- ми, дорогими шкурами, бенедиктином и водкой, чувствовали себя в снеж- ной пустыне не лучше, чем Робинзон на острове. Они отлично понимали и знали от инородцев, что отовсюду следует за ними погоня, но откуда, с какого конца она придет, этого, конечно, они определить не могли. А двигаться надо. Началось разложение компании на почве разно- гласий. Отсутствие плана заменялось множеством «прожектов», из кото- рых один другого был фантастичнее, один другого нелепее. Кравченко предлагал пробраться к Енисейской губе и выждать весну: авось север- ным путем проберется какой-нибудь пароход. Его надо экспроприировать и пробраться в Лондон. За это был и Великанов. Но русские пароходы ходят только до Гольчихи, т.-е. не доходят до Енисейской губы на ты- сячу с лишним верст, а иностранные суда бывают очень редко: раз в 3—4 года. Тогда предложено было строить баржу, установить паруса и выж- дать попутного ветра. Но нет кораблестроителей, нет людей, знающих дело. Был один моряк Левин и тот погиб, еще до прихода в тундру, «не- чаянно» от выстрела своего товарища. Иваницкий выдвигал план не бо- лее реальный: продвинуться на оленях к северо-востоку, до Якутского края, тут поднять ссылку, добраться до Камчатки, а здесь подойти к Берингову проливу. Затем на какой-нибудь японской шхуне пробраться на Аляску. Наконец, решили выйти на Лену и соединиться с якутской ссылкой. Иначе говоря, после 2500 верст, сделанных уже от Осиновки, нужно было еще пройти 5000 верст до Лены. Двигаться нужно было на оленях, а последних приходилось брать у, так называемых, «князьков», т.-е. самоедских главков. Всякие демобилизационные затеи отдельных товарищей Дронову уда- лось ликвидировать убеждением и дисциплиной, но зато пошло новое внутреннее разложение: карты и пьянство. Оторванные от всего мира, калифы на час, очутившись в тундре и в ожидании гибели, решили: «хоть день, да наш». Это совсем погубило дело, которое уже заранее было обречено на неудачу. Последние революционные действия Дронова выразились в том, что, узнав о беспощадной эксплоатации туземцев, наезжающими из Енисейска и Туруханска кулачками, он решил найти этих последних в тундре и строго наказать.