Сибирские огни, 1924, № 5

т. е. врать на допросах. Нелегальные сговорились настоящих своих фа- милий не открывать. Из бесед друг с другом выяснилось, что компрометирующих улик почти ни у кого не нашли, за исключением Бондырева, у которого взя- то было четырнадцать паспортных книжек и подписной лист в пользу «техники» (нелегальной типографии). У меня же была только отобрана фальшивка, написанная Лукоциевским—«Капитан». Лишь впоследствии, по выяснении моей квартиры, которую я при аресте скрыл, в ней были най- дены несколько воззваний местного комитета С.-Д. по поводу выборов в третью думу и книга регистрации совершенно легального проф. союза кондитеров, где я вел секретарскую работу по поручению Красноярского Комитета Р. С. Д. Р. П. На другой день нас всех привели в «Каменушку» и рассадили в так называемом Минусинском коридоре в общих камерах. Не добившись же- лательных результатов, жандармы ограничились первым дознанием и оставили нас в покое. Большинство арестованных были выпущены. Однако, Кржановский, Бондырев, Шмаков и «Александр Васильевич» остались. Кроме того, по указанию Пежемского, уже прямо в тюрьму были привезены Соболевский, Владимир Гоштофт и Межевой. Этот Ме- жевой был взят даже с особой помпой, как губернский советник и быв- ший полицмейстер Красноярска. Через две недели нас вызвали на допрос в одиночку. При этом оказалось, что Бондырев это—Федор Шумяцкий, а Кржановский—пишу- щий эти строки—Яков (а тогда Арон) Шумяцкий. Интересно отметить, что о совпадении наших фамилий мы впер- вые узнали только после жандармского допроса, хотя совместно работа- ли в Сиббюро С.-Д. и состояли оба в большевистской фракции. Оба во- евали с меньшевистской фракцией, возглавлявшейся тогда Аркадием (он же Вадим), т. е. Яковом Федоровичем Дубровинским, братом упомянуто- го мной Иннокентия. Отмечу кстати здесь-же, что в конце 1907 г. и в начале 1908 г. Красноярская С.-Д. организация, унаследовавшая славные традиции рево- люции 1905 года, была почти сплошь большевистской и таков же был ег комитет. Однако, э то не исключало возможности работы в ней мень- шевистски настроенного Якова Дубровинского, впоследствии перешедше- го во фракцию большевиков и погибшего героем во время Колчаковской реакции. После бегства из Шелаевской волости, где я находился на поселе- нии, и после восьмимесячной подпольной работы в Красноярске, я, таким образом, начал вновь тянуть тюремные дни «предварительного заключе- ния» и тянул их целый год. В начале 1909 года, наконец, нам об'явили приговор департамента полиции: Шмакова, Смолгина, Штольца и некоторых других приговорили к административной высылке под гласный надзор полиции в Енисейский уезд. Бондырева (он же Федор Шумяцкий), Кржановского (он же Я. Шу- мяцкий), Лукоциевского (он же «Капитан»), Шемелева (он же Александр Васильевич) выслать административным порядком в Туруханский край в распоряжение Отдельного Туруханского пристава на пять лет. Мы ждали этапа. К нашему несчастью, губернская власть медлила отправкой. Неожиданным препятствием оказался знаменитый «бунт» ту- руханских ссыльных анархистов, о котором упомяну ниже. Этот «бунт», начавшийся в конце 1908 года, не на шутку обеспокоил местные власти.