Сибирские огни, 1924, № 4

Перекрестился, головой бабке мотнул: здорово ночевали. Рукавицы снял,, хлопнул ими одна о другую, на лавку положил, усы от снега отер. — Примайте гостев. Запоздал, вишь. По черемуху надоть утрось, а на улке то все же еще тою. Вот што. Бабка ласковая, добрая. — Ну что-ж, садись. Утресь в лес, а чичас оставайся, все же веселее, не одной ночь ночевать. Никита коня распрег, в пригон поставил, топор нашел, дров истопли на две наколол, в избу стаскал: за ночь то остынет. Хозяйственно так, даже радостно, все есть, не то, что у Никиты дома. Попил чайку с бабушкиными кренделями и залег на лавку. Портянки к печке развесил, пимы в цело сунул—пущай погреются. Бабка тут же притулилась на кровати. Покряхтела, поохала, богороди- цу помянула и замолкла. Намытаришься за день то: ох ти, восподи. Чуть свет—Никита на ногах. Коня напоил, справил, сани запрег. День ладный, теплый, за черемухой будет хорошо. Бабка у печи копошится, ле- пешки ладит. Никиту кликнула в клеть: а ну-ка, гостенек, подсоби, муку ссыпать надоть, одной-от невмоготу. Ларь открыла, мешок тащит к нему. Никита присел, ухватил за угол, крякнул—а ну, бабка, разом. Мешок поднялся, боком зацепился за стенку ларя и повис—мука поли- лась в ларь. Пыль полезла в глаза, рот, бороду. — Украсился,—улыбнулся Никита, обтираясь рукавицей. Мучица лад- ная, хлебная. Тряхнул мешок, сдвинул его к краю ларя и дернул за углы... Мука вы- сыпалась, мешок слетел на пол. Мука мягко поплыла книзу. — Ишь кака... ядреная,—усмехнулся Никита и глазки его засияли ра- достью,—скусная... ребятам бы моим. Давно скусной то не видали, ржаная все да с травкой. — Тяжело с ребятами, што и говорить,—поддакнула старуха. — Неужто этто все твоя?—удивился Никита, смерив глазами ларь.—Да тут пудов пятнадцать, никак, будет. Куды тебе... — Куды?.. Жисть-то не «а один день. Седни много, а завтресь—нет. Запасешь мучки, так куды спокойнее. Бабка стряхнула мешок, захлопнула ларь. — Ну, парень, идем чаевать... На дорогу тепла запасти надо. Пьет Никита, лепешками заедает, а в глазах мука пышная, мягкая. Как высыпалась верхом, горой, а потом оседает, плывет белая, мягкая. — Ишь ты какая богатая,—улыбнулся Никита. — И счастлива ты, бабушка. Мука-то у те кака... Эх, бабушка, и жчсть каша... Кому все, а кому ниче... У тебя мука, а у меня ребята. Вот тут тебе и задача. А все один. Баба и то хворая... Никита натянул шапку и протянул старухе руку. Прощай, бабушка.. Спасет те Христос за угощенье. Много довольны. Прощенья просим. Бежит Серко. Сухие лопатки в мешке перекатываются. Весна близко. Солнце лаской греет. Никита сыт. Бабкины лепешки успо- коили, подняли ДУХ.