Сибирские огни, 1924, № 4

— Если хотите знать, говорит, подобная работа самая мучительная из всех работ. За похвалу благодарю, а за вашу болтовню мне самому совестно! — Вот как обрезал. Я нарочно с лаской, да с шуткой, а он с надмен- ностью. Точно не я покупатель, а он сам и я вроде как продавать пришел... Ну, думаю, больной человек—можно простить. Хотел даже сотенную ему прибавить на леченье. А он мне руку протягивает. — Извините. Я больше не могу разговаривать. Мне трудно. Григорий, проводи их! — Извольте шесть сотенных! Закашлялся, руками замахал. Вошла жена, а может быть и так себе. Женщина красот!,i не особенной. Смотрит на меня, как на злоумышлен- ника. А я то что же сделал худого? Или просить милости пришел... Я с день- гами пришел! Другие вот не пришли, а я пришел. Подвернись другой с ты- сячью, я бы сверх еще прибавил. Не уступил бы. А то ведь нет спросу на то- вар. Я один пришел. Чего же он ломается? Я к нему с уважением и с поль- зой. С истинной пользой. По всему видать,' что беднота. А я деньги принес! Вам же можно с'ездить на юг и полечиться. Новых картинок написать из южной жизни. За что же ко мне такое презрение?.. Много об себе вообра- жаете, господа, художники! — Известно, обидно, с вашими-то деньгами! — Ушел. И на картину хотел плюнуть. До того мне досадно стало... Однако, прошла неделя, и опять эта «Потеха» не дает мне покою. Ведь у меня на этой самой стене место для нее уже было приготовлено! Другие кар- тины перевесил против свету, чего не полагается. И как же возможно, чтобы я сам захотел и даже пламенно желал, а оно мимо меня пройдет? Опять по- ехал на Васильевский. Самого в мастерской не было. Кашлял из другой ком- наты. Моя «Потеха» у стенки на полу стоит. Вошла жена. Совсем другой тон. «Садитесь пожалуйста, курите...» и тому подобное. Видно, обрадова- лась. Разговор завела со мной, даже весьма подробный. — Слышала, говорит, об вас. Что вы очень любите картины и много покупаете. — Как же-с, в газетах даже писали.—Я нарочно, когда пришел, карточ- ку свою подал, чтобы знали, кто я такой. — Так вот покупайте. «Потеха» свободна. — Вижу, сударыня. И чтоб решить окончательно, привез я вам шесть- сот. Другой бы не стал канителиться. Либо отказался бы, либо цену сбавил, а я сказал свое слово и не отступлю. Барынька на стуле вертится. Вздохнет, прищурится. И деньги нуж- ны, и мужа боится. Тот все на своей тысяче стоит. Будто бы велел даже сказать, что ра- боту своей души лучше даром приятелю отдаст, чем за. нее торговаться. Я с ней, конечно, ласково, деликатно. — Ваш супруг, сударыня, очень настойчивый человек. Я тоже самое желаю быть настойчивым. Вы подумайте. Какие это деньги—шестьсот руб- лей!.. Ни я, ни вы, ни ваш муж их не сработает, а картину он во всякое вре- мя может написать новую. Возьмет кисточки и напишет. Заплакала моя барыня, чего я терпеть не могу. У меня самого на сердца MOK DO станокитгя