Сибирские огни, 1924, № 4

И, как по сигналу, зашевелились, поднялись с мест, двинулись к вдове остальные: — Не задерживайте слез! —.Облегчите себя! — Легче будет!.. Гораздо легче!.. Плеснулись женские, бабьи слова ласковые. Рванули что-то во вдове, какую-то пелену разодрали на ней, какую-то перегородочку проломили,— потемнели глаза ее, стал ближе, во что-то уперся далекий, уходивший взгляд. Дрогнули плечи. Всхлипнула, привалилась плечем к темной стене, затряслась. Пришли слезы. Обсели вокруг нее женщины. Вздыхают, глядят на нее. Стала ближе она. Стала проще, роднее. Можно приласкать, успокоить, говорить нелепые слова, вместе плакать можно. После первых слез пришли слова. Не отрываясь от темной стены (не там ли утешенье найти можно, как на чьей-то груди?), сквозь слезы прерывисто вздохнула вдова Валентина Яковлевна, лицо скривила болезненно. — О, господи! Что же это они со мною сделали?.. За что это мне?.. И так как участливо (глотая слезы и вздыхая) слушали кругом и было много мыслей,—она, не дожидаясь ответа (кто же ей ответит?), громче, настойчивей говорила. — За что?.. Ведь что же они сделали?.. Миша всю душу за их дело положил!.. Миша героем был... Они при жизни в рот ему глядели!.. О, госпо- ди!.. Они без него там, на фронте, шагу ступить не могли... А теперь., выбро- сили, как... падаль. Боже мой, боже мой!.. Как падаль. Кто же они?.. Разве им эти деньги дороже были Миши, героя?.. Боже мой, боже мой!.. Она выкрикивала слова и раскачивалась, стукаясь головою о стену. Она глядела на окружающих женщин, ловила их взгляды. Она спрашивала. Ей не отвечали. — Они у меня душу испоганили... ведь они за веру шли, за порядок!.. Как Миша мой!.. Я так верила... А они кощунствовали.. Я тогда в церкви, на панихиде, такую благодать почувствовала... Мне стало легче после молит- вы... Я была им благодарна... А они... Какая же у них вера? Во что же они верят? Где у них душа?.. Душа где?.. Она передохнула. Всхлипнула. Завязанными руками (как дети кулач- ком) утерла глаза. Сжалась. Женщины глядели на нее сумрачно, заплаканно. Королева Безле тихо, про себя плакала. Из-за стола (там она молчаливо стояла и слушала внимательно и впитывала все в себя) вышла Желтогорячая. — Сволочи они... Сволочи!—выкрикнула она. — Разбойники с боль- шой дороги!.. Какая у них вера? Нет у них никакой веры!.. Всех обманыва- ли, всех! Ни в бога, ни в чорта они не верят!.. Выкрикнула—задахнулась. И, словно сменяя ее, Каралева Безле. — Все опоганили они... Голубушка! Все опоганили... Над всем издева- лись!.. Какое дело большое делать шли, а бардак с собой тащили!.. Нас понабрали, с нами все грязью затаптывали.. Губители они!.. Никого они не любят, никого!..