Сибирские огни, 1924, № 4

Женщина встала. Человек с винтовкой, стоявший у дверей, подобрав оружие ловчее в левую руку, посторонился. Женщина помедлила уходить. — Я попросила бы вас,—нерешительно сказала она,—отправить меня в город одну... не с этими... Коврижкин уперся руками в стол и холодно, чуть-чуть издеваясь, взгля- нул на женщину. — Не могу... Пойдете совместно с другими... Для меня все едино—вы ли, они ли... Так!.. 17. Тело подполковника Недочетова. Занесло за утро фоб снегом. Намело возле саней сугробы. Чтобы пройти, чтобы добраться до гроба, надо тропу проминать в рыхлом, сыпучем ярком снегу. Тяжело вдове, Валентине Яковлевне, в набухших валенках снег утаптывать, дорогу к мужу прокладывать. Тяжело. Человек с ружьем, прошедший за нею по приказу Коврижкина, обошел ее. — Обожди! Я протопочку проложу. Легше станет. Прошел—широкий медвежий след за собою оставил. По следу мед- вежьему—вдова. Встала возле фоба, ознобленными руками смахнула снеж- ный покров. Перекрестилась. И, перекрестившись, растерянно оглянулась: как же все устроить? Но уже подходили праздные, любопытные. Растаптывая снег, валили к гробу, к женщине. Оглядывали, осматривали. Ждали. Молчали. Знали, что в гробу лежит (пронеслось по коврижкинской стае, от плен- ных известилось) лютый враг, злой, беспощадный при жизни. Знали, что возле гроба стоит скорбная, молчаливая, придавленная—вдова врага этого. Знали и молчали. И в молчании этом было зловещее, непереносимое, бьющее. Вдова оглянулась—и побелело ее лицо. И спрятала она глаза от толпы, от жадных неотрывных глаз. Тот, кто помог ей по снегу пройти, обернулся к толпе и сказал. — Товарищ командир сказывал, чтоб фоб похоронить этот... Айда, ребята, которые с лопатами. Ройте на погосте могилу... А которые желаю- щие—давайте фоб подымать... В толпе колыхнулось. Нет еще слов—но повеяло уже гневом. В толпе колыхнулось злое, холодное. И никто не вышел, никто не подошел к саням, ко фобу. Вдова Валентина Яковлевна сжалась, ближе к фобу прильнула. Не глядит, не шевелится, но вся напряглась, не ушами только—всем телом слушает. И вот: — Черти его пушшай хоронят!.. — Это кого бы из гроба выфяхнуть, на назем, в говно!.. — Как дохлятину!.. Как падаль! — Стерву такую на свалку тащить надо, а не хоронить! — Да вместе бы с барынькой! С офицершей!.. — Со всеми бы шлюхами!.. Разорвало толпу, всколыхнуло, ожгло. Вот оно! Вот пришло! Куда уйти от этих криков, от злобы, от этого возмездия? Куда?—Сжа- лась вдова, Валентина Яковлевна, окаменела, спрятала глаза, и в глазах—