Сибирские огни, 1924, № 4

Перешагнула через порог, услыхала за собой морозный треск, закрыв- . шейся двери, остановилась и взглянула. Встретила серый, спрашивающий, холодный неотвязный взгляд. — Недочетова? Жена карателя Недочетова?.. — Жена подполковника Михаила Степановича Недочетова,—холодно и глухо (а сердце металось, стучало и вздрагивало) ответила женщина. — Сядьте... вот на табуретку. Опустилась устало, сжалась. Серый взгляд неотрывен, колет, жжет. — Зачем вы шли с отрядом? Не женское это дело... Зачем?.. Женщина выпрямилась, сжала брови. — Я везла тело мужа... мертвого... — А раньше?.. Пока он еще жив был?.. — Я не хотела покидать его... Решила делить его участь... — Так... - Коврижкин потер ладонью плохо бритый, шершавый подбородок. В се- рых глазах что-то дрогнуло, светлое, мгновенное. — А зачем в отряде такая куча женщин?.. Тоже за мужьями?.. На бледных щеках у женщины заалело. — Я не знаю... Мне нет никакого дела до тех женщин... — Та-ак... Молчание. Нехорошее, смутное. И вдруг несуразное: — Что же мне с вами делать? А?.. Женщина изумленно пожала плечами, растерянно взглянула на Ков- рижкина, собралась что-то сказать, а он: — Я с бабами не воюю!.. Куда мне такие пленные?! Только лишняя ^сбуза! И зачем вы претесь с войском!?.. Вот возись тут с вами!.. Да! Коврижкин пошарил на столе под бумагами, достал табак, занялся папироской. Женщина внимательно следила за жилистыми руками, за широкими (с жолтыми с черными каемками ногтями) пальцами, свертывавшими газетную мятую бумагу. Она подождала, пока папироска была скручена, и когда Ков- рижкин широко лизнул языком бумажку, склеивая ее, сказала. — Ваше дело... Вы что хотите, то можете сделать с нами... со мной.,. Я в вашей власти... Только богом я вас умоляю—позвольте мне мужа похо- ронить... Похороню, а потом как вам угодно... Только бы мне самой его по- хоронить! Коврижкин (доносил он в это время зажженую спичку к папироске) шуроко взмахнул рукой, отбрасывая недогоревшую спичку, потемнел, стал злым. — Вашего мужа, барыня, надо бы по правде-то как падаль бросить!.. Как падаль, чтоб воронье его исклевало!.. Так!.. Ежели попался бы он мне живьем, я бы сам вот этими руками (вытянул сильные жилистые рабочие руки к отшатнувшейся женщине), вот этими бы!., задавил, как гадину... Да не пришлось... Миновало это его. Ну, его фарт... А теперь... Выпрямился, сжал челюсти, поиграл желваками на дубленых щеках. — Теперь разрешаю вам хоронить его! Разрешаю. Здесь. Женщина вздохнула, сжалась, стала меньше, голову наклонила. — Спасибо... — А похороните—отправлю вас совместно с остальными в Иркутск...