Сибирские огни, 1924, № 4

А кто-то наглый, пьяно откровенный кричал ей. — Да ты пойми, дура!.. Пойми—нам же лучше, что эта сволочь раз- брелась!.. Куда она нам?!. К черту!.. К черту!.. Гуляй, душа! В большой пятистенной избе, откуда выгнали хозяев, грохот дрожал в сизом дыме (шкурили господа офицеры), вздрагивали огни свеч, колебались, замирали. Королева Безле накричалась, нахохоталась и вдруг притихла. Удари- ло, видно, в голову вино. Забилась она в угол вялая, стала неинтересной мужчинам. Расплылась, осела. Потормошили, помяли, оставили. И вот, врываясь в нестройный, бестолковый шум, заплескался вдруг, за- дрожал бабий плач. Острый, режущий—такой, каким в деревнях бабы, обез- доленные несчастьем, душу свою успокаивают. Оторопели на мгновение, стихли гулеваны. Чего это с Королевой Безле? О чем это она разливается? А она перегнулась, подперла голову разлохма- ченную толстыми руками, раскачивается из стороны в сторону и плачет, причитает. — Ой! бедненькие, голубчики!.. Ой, жалко мне, жалко вас!.. Косточки ваши по деревням, по лесам гниют! Ой, не дождались вы отдыха, не дожили... Сколько женских слез по вас прольется! сколько горя после вас осталось!.. А-а! А-а!.. Прошло первое ошеломление—накинулись на Королеву. — Перестань, дурища! не порти обедню! — Да кого ты оплакиваешь, корова? — Кого тебе жалко? О ком воешь? Не переставая раскачиваться и плакать, Королева Безле ответила. — Всех мне жалко... вот тех, кого по дороге растеряли... Подполковни- ка Недочетова... вдову его жалко!.. Всех мне, голубчики, родные мои, жал- ко!.. Вас жалко... А-а! А-а! Оставили Королеву Безле. Пьяные это слезы, вино это плачет. И сме- шался вновь вспыхнувший пьяный гам с плачем, с причитаньями. Пьяную разве уймешь? Хорунжий гикнул, топнул ногой и, заваливаясь и качаясь, пошел в пляс. Женщины зашлепали в ладоши, завизжали: стали хорунжему пару подда- вать. Желтогорячая поерзала, потрясла плечами, выпрыгнула на середину тесной избы и встала против плясуна. Кто-то засвистел, защелкал. Пляшу- щие дернулись, оторвались от грязного пола и понеслись. Кругом все зато- пало, завизжало, закружилось... Было уже поздно. Звездная морозная ночь тихо упала на снежные поля, на елани, на пади, на распадки, на хребты. Звездная ночь была ясной, спо- койной, мудрой. Кичиги стояли высоко и сверкали крестом своим. Самоцветными ка- меньями переливало Утиное Гнездо и крайняя звезда Сохатого горела осле- пительным алмазом. Голубые тени замерли на снегу, под деревьями, у заборов. Над. некото- рыми избами вились дымки. Кое-где краснели огни. Деревня спала. И вместе с деревней спал отряд. Только в этой пятистенной избе шумела жизнь. Но и она стала зами- рать, когда оттанцевали хорунжий с Желтогорячей (а после них еще кто-то),