Сибирские огни, 1924, № 4

почетным караулом, сопровождаемый молчаливою, сумрачной, печальной вдовою тянется тяжелый гроб с останками подполковника Недочетова (мы-то знаем эти останки!). Пускай. Ведь в стороне, за хребтами, совсем близко—невидимый, нежданный, неведомый командир Коврижкин об'явился. Красный бант у него на груди. Красные ленточки наспех горят на шинелишках, на полушубках, на беке- шах его бойцов. Вот какой Коврижкин. Коврижкин вышел из города с горстью людей, с пулеметом. — Тихо теперь у вас,—сказал он городским товарищам.—Скучно... Вы теперь мудрить здесь станете, а каппелевцы-то тем временем и про- рвутся к Семенову, за Байкал... Пойду я им хвост накручивать!.. Пошел. Перевалил один хребет—в первой же деревне дезертиров белых встретил: — Куда вы, туды вашу мать?.. — Передаваться, в комитет... Вот и оружие. — На кой чорт в комитет!.. Смыкайся, становись в шеренгу. Шагай с нами... В другой деревне—новые пришельцы; а там, по дорогам, в распадках— еще и еще. Собрал их всех Коврижкин, высмотрел, выпытал. Узнал силу и состав отряда уходящего, подсчитал, с ребятами своими потолковал. Вызвал мужиков тутошних, своих. — Вот у меня карта тут, ребята! Поначертили, поначертили на ней штабные—а какой толк?.. Вы мне без карты этой мудреной дорогу укажи- те: как бы нам путь скоротать, хребтами, что ли, пройти на перерез белым?.. Чтоб в лоб им войти... Мужики поглядели на карту: ишь, бумаги сколько зря изведено! Да ведь по хребтам в самый раз дорога старая лежит. Верно, что горы крутые, зато на много короче езжанного, привычного пути. Сложил Коврижкин карту, сунул ее в карман, велел людям, своим бой- цам, выступать. С песнями, лихо. А дезертирам приказал послушать песни новые, поучиться, привыкнуть. — Скоро вы у меня, ребята, запоете!.. Вот только командирам вашим бывшим хвосты накрутим!.. По целому снегу шагать трудно. По целому снегу грузно, нехотя та- щатся сани с пулеметом. Пофыркивают лошади; поругиваясь проваливаются по пояс люди, барахтаются, отряхиваются. По целому снегу, без следа, в обход, как за красным хитрым сторож- ким зверем, привычно Коврижкину ходить. Это теперь он командир (герман- ские окопы научили, партизанщина закрепила науку)—а раньше: поняшка за плечи, натруска с порохом и свинцом через грудь, на ногах лыжи, а впе- реди остромордая, с волчьей пастью, с лисьей повадкой, пестра или буска. Вот он какой. С Лены он, со щек каменных, где кулеми рубят на медведя, где плашки на белку ставят, где на неоглядных просторах тайги ямы на со- хатого хитро устраивают. Вот он какой: в глазах чернеют дальние, исконные, таежные предки— тунгусы (и скулы чуть-чуть врозь разошлись углами), а дома, где-то у ста- Г^, ..... ..А^ПГ... П Г.. „.