Сибирские огни, 1924, № 4

Заставив чехов очистить город, мы вывели в свою очередь все свои отря- ды из Глазковского предместья, где проходит ж. д. Мы готовились к бою и с каппелевцами и с чехами, в этом случае бесполезно было оставлять в их распо- ложении несколько слабых отрядов,—при столкновении с чехами они были бы обречены на немедленное уничтожение. Юнкерское училище и часть взятого на учет белого комсостава были интернированы в пересыльных бараках Иркутской тюрьмы. 5 февраля начались бои. Головной отряд группы Каппеля, который опре- делялся нами тысяч в шесть, пытался опрокинуть выставленный заслон и про- биться на тракт. Ожесточенный бой длился несколько часов. Натиск был от- бит и противник откатился к железной дороге. Бой шел при 30 град. Реомю- ра и отличался огромным упорством. Пленных не было. Раненые противника замерзали на месте. В наших частях было много обмороженных. По уговору с чехами мы не могли вести боя у ж.-д. полотна, поэтому не могли преследовать противника, который уходил в эту «нейтральную» зону. Перестроившись, он продолжал свое движение к городу. Вечером 6-го я об'ехал город. Он замер и опустел в ожидании боя. Дви- жение прекратилось. Потели огни. Население попряталось по домам. На ули- цах только конные патрули. Не было даже передвижения частей—все было на своих местах. Еще до боя у Зимы мы пытались завязать переговоры с каппелевской группой. Сначала эти переговоры велись через Благожа. Войцеховскому было предложено сложить оружие во избежание бесполезного кровопролития. Ответ пришел такой, какой и следовало ожидать. Войцеховский требовал вывода из города наших войск «на сто верст к северу», провизии и золота на 50.000 человек, выдачи Колчака и т. п. За это он обещал занять город на два-три дня и затем проследовать за Байкал. Потерпев здесь неудачу, мы пытались войти в непосредственное сопри- косновение с солдатской массой группы. Обратились к ним с особым воззва- нием, которое разбросали с аэроплана. В составе группы шли остатки Бот- кинской и Ижевской дивизий. Часть семей рабочих, составлявших ядро этих дивизий, жила в Иркутске. Они предложили нам послать в дивизию ходоков. Два делегата от них ушли в группу, но вернуться уже не успели—группа по- дошла к Иркутску. Рабочие этих заводов, увлеченные в свое время в чехо-словацкий мятеж, выделялись своей жестокостью даже среди колчаковцев. Тая в боях, дивизии пополнялись разным сбродом. Среди них было много татар («Уфимскай стрелька»), отличавшихся особой жестокостью. Пытки и издевательства над пленными, насилия над женщинами, в большинстве, приходились на долю этих «славных», не раз отмеченных в приказах Колчака, дивизий. Слишком много зла они сделали трудовому населению Сибири и России, чтобы ожидать себе прощения. И они остались до конца врагами трудовой власти. Позднее, уже под Читой, они в кровопролитных боях отстаивали гос- подство атамана Семенова и японцев с таким же отчаянным упорством, с ка- ким когда-то вышли на защиту Учредительного Собрания... В этот же период каппелевцы, включаясь в провода телеграфа, пытались спровоцировать нас на нападение на чехов. Однажды ночью меня вызвали к прямому проводу. Подхожу. После справки, кто говорит, получаю приказ: