Сибирские огни, 1924, № 4

Поручик, недовольно усмехнувшись, спросил: — Что-нибудь случилось?.. Зачем звал?.. Ад'ютант оскалился (такая неудержимая привычка была: скалить креп- кие белые зубы в гневе) и нехотя: — Опять у замков часовые возились... у ящиков... — У зеленых?—встревожился поручик. — Ну да, с архивом... Желтогорячая неискренне, деланно захохотала. — Ты чего?—обернулся к ней ад'ютант. — Да смешно мне!.. «С архивом!» Кому вы очки втираете?.. Денежки там в ящиках-то! Золото!.. Ад'ютант быстро шагнул к Желтогорячей и крепко схватил ее за руку. Женщина вскрикнула и присела от боли. — С архивом! понимаешь: с архивом!..—тиская и закручивая ей руку, приговаривал он.—Так и запомни: с архивом!.. А если еще будешь болтать— так отправлю к тем... к часовым... 5. Королева Безле. Когда пьяная, кутящая компания уставала от хмельного веселья и ед- кая, опасная (таящая в себе взрывы) тоска наползала на кутящих, было одно средство вздобрить, пришпорить разгул: заставить толстую рассказать, ко- гда и почему прозвали ее «Королевой Безле». Она сразу наливалась кровью, свирепела, отдувалась. Она сначала сер- дилась и поглядывала на всех исподлобья, враждебно. Но ее улещивали, ее уговаривали, к ней подыгрывались. — Ну-же, голубушка, плюньте на все, берегите здоровье! Расскажите про того нахала... И она сдавалась. — Сволочи вы все мужчины,—укоризненно качала она головой.—Уж такие сволочи!.. Я, думаете, не понимаю? Я все очень даже хорошо пони- маю... Я тогда девченкой была. У меня, ведь, отец прокурором был. Если-б не мужчины—я бы теперь какая грандам была!.. Меня поручик один скрутил... Ну, да это не главное... А вот, когда я в Самаре в кафешантане выступала, я в гусарском ансамбле очень даже большой успех имела... В ментике, в три- ко, сапожки... — Это с твоими-то ляжками, Королева Безле?!.. Хо-хо!.. — Вас ляжками-то только и проберешь, гады!.. Не буду рассказывать!.. — Ну-ну, голубушка! Не будем больше, не надо, господа, перестаньте!.. — Да... Успех у меня был большой... И устроили интеллигенты бал. Доктора, адвокаты, два писателя... Кабинет большой заняли, сервировка, цветы. Меня—хозяйкой бала. Я—представительная, интересная... Пили, шали- ли. А тут писатель один, газетный, бумагомарала проклятый, вьется вокруг меня, гадости всякие шепчет. Потом, когда речи стали говорить, застучал но- жиком по тарелке: «Хочу, говорит, речь в честь Марии Вечеры» (это у меня псевдоним такой был шикарный). Ну, встал; я обрадовалась. Он начал—горо- дил, городил—смешное да веселое, а потом: «Подымаю, говорит, тост за нашу очаровательную, породистую Королеву Безле». Зааплодировали все, меня поздравляют, хохочут: «Королева Безле! Королева Безле!» Так до конца ужина. Под конец кто-то и спроси: «А это что-же за королева такая Безле? историческая?» Хохочет негодяй: «Да, да,—говорит,—историче-