Сибирские огни, 1924, № 4

Ну, где-ж они большевики и вольность? Когда пошлет на выручку их Кремль? Тайга в тисках натужилася больно И густо льет на землю полутемь. III. П а р т и з а н щ и н а . Бедовым стал охотник партизаном! Неуловим в урочищах, как дым.' В его руках заветная бердана Носила смерть в злодейские ряды. Как диких коз—разил он эту нечисть, Без промаха, что белку на прицел. За пядь земли был ранами помечен, Как топором подрубленная ель. Бывало встарь,—за соболем он рыскал, Теперь не та охота на уме. Из той страны, из дальней большевистской Мог разглядеть зарю он на Кремле. И не один такой в краю медвежьем Ласкал слегка бердану на плечах... Из-за него сиятельные вежды Не мог сомкнуть верховнейший Колчак. IV. П о с л е с л о в и е . Его ружье сподвижники отбили, Но он убит у самой у реки. Теперь уже рассказывают были Про эти дни седые старики. В его семье бердану чтут, как память. Она в углу,—близехонько, вон тут! Вокруг нее и девушки и парни Про подвиги отцовские споют. И где-нибудь сторонкою невеста, Что дикая береза на лугах, Мотнет косой и горечью чудесной Зальет сердца подружек и девах. Когда-ж зима накроет белой шапкой Таежные заплаты деревень, О грозных днях поведает нам бабка, Скрипучая, как высохшая дверь. Михаил Скуратов.