Сибирские огни, 1924, № 3

— Опять у меня Петечка за книги эти принялся.. Сидит над ними, в тетрадки что то пишет... Не знаю, к добру-ли... — Ничего, бросит скоро! — Отстанет... — Надоест, как недавно, да и бросит. — Не беспокойтесь, милая!.. Какая ему сладость в этих кни- женках! — Нет уж—вздыхает Юлия Петровна. — Пожалуй, крепко он за них теперь принялся... Да вот, поглядите—разные науки стал учить. Не знаю уж какие. Приносит Юлия Петровна Петькины тетрадки. А среди приятель- ниц ученая—епархиальное когда-то окончила. Берется она за Петки- ны каракули, губы брезгливо и обиженно поджимает. Видит: „Политэкономия", „История Ревдвижения". — Да это—говорит — и не науки вовсе. Так это, не настоящее. И не по грамматике написано... Нет, ерунда это. И летят Петькины тетрадки и книжки на пол. Юлия Петровна обиженно наклоняется за ними. — Зачем же кидать?--сухо говорит она и уносит Петькино доб- ро на старое место. — Зачем же кидать?—повторяет она и вдруг прибавляет неожи- данное (вот-вот где эта радость-то созревает!)—может быть, и вый- дет из всего этого какой нибудь толк!.. Течет через окно зной, замирает в самоваре клокот и фыр- канье, опоражниваются и вновь наполняются разнокалиберные, в раз- ное время понакупленные чашки. Но вяло разговаривают приятельницы. Чаще вздыхают и нали ваются горькими мыслями. XIII. Петька выходит из клуба. Петька только что был в библиотеке. Он издали глядел на длинные ряды книг, расставленных по полкам. Чорт знает, сколько их там: толстые, большие, тоненькие, маленькие, разбухшие от старости и еще свеженькие, нарядные. Сколько време- ни нужно, чтоб все перечитать? Сколько длинных часов, безмолвных часов нужно, чтоб одолеть всю эту премудрость? У Петьки сжимается сердце. Одолеет-ли он? Но он встряхивается. Горят в его глазахнеомраченные двенадцать лет его жизни. Горячие камни мостовой жгут его ноги. Солнце целует его спутаные, нечесаные волосы. Солнце обнимает его всего горя- чими щупальцами своими. Солнце прожигает перед ним в пыльных опаленных улицах, —и там, дальше за рекою, за горами, в широком, светлом мире—широкий светлый путь... Ис. Гольдберг.