Сибирские огни, 1924, № 3

О чем рассказывать—Петька не Знает. Тогда полигрук давай у HetbKH душу мотать: как да что; что дома делает, кто родители, чем живут, как за отрядом бегал, правда-ли, что Петьке белобандитов растреляных жаль. Сидит Петька на табурете, поскрипывает ножками расшатан- ными. Отвечает. На все отвечает, на последний вопрос тоже: — Жалко... — Эх, ты? —усмехается политрук, — Я еше в добровольцы лез. Как же ты этак-то, если тебе жа^ко? Тогда Петька вдохновляется, загорелась в нем мысль какая то (может быть, вот сейчас только и родилась в нем по-настоящему): — В добровольцы я хоть сейчас!.. —сверкает он глазами. — Как же это так! — улыбается политрук. —Я не жалко? — То на войне!—вспыхивает Петька.—В сраженьи... а не так... — Как это „не так"? — вгвазживается политрук глазами своими в Петьку. — Об'ясни-ка!.. Но где-же Петьке о6'я<.нить?! Слаб Петька. Против политрука куда ему устоять, Я тот давай крыть его, давай об'яснять да раз'яс- нять что и к чему. Устал Петька. Политрук отчитал его. Задумался. — Вот что—говорит, - Воротников. Я тебя в группу запишу... Будешь учиться... Ты, я вижу, лодырь большой... Воевать еще успе- ешь. Поучись-ка!.. Потом помолчал, подумал, поднял вверх палец, весь в черни- лах замызганный: — Революция, брат, эта штука серьезная. Да. Тут, если нюни распустишь, мало добра выйдет... И этим же пальцем легонько толкнул Петьку в плечо: — Ну, ступай!.. Начни-ка мозгами шевелить! И опять началось- книжки, тетрадки, скорчившийся над ними Петька, окрики на Юлию Петровну: „Да не мешайте вы, мамаша!" Ходит Петька на собрания группы, впитывает в себя премуд- рость новую. Борется со скукой, выползающей потом со страниц сухих, четких, немногословных книжек. Тяжело. Трудно, очень трудно шевелить мозгами по настоящему. Но терпит Петька, одолевает. Кряхтит, а тянется вперед. И уже теперь властней и серьезней отвечает матери, когда та хнычет и притворяется всеми обиженной: — Перестаньте!.. Видите, делом занимаюсь! Юлия Петровна настораживается: что-то новое в Петькином обращении, во всей повадке его. XII. Сидят вокруг стрла, чай с блюдечка пьют, разговаривают. Зной ползет через открытое окно, жаром пышет кипящий самовар; жаром облило, опалило лица. Воскресенье. Всю склоку и дребедень будней сволокли приятельницы Юлии Петровны, все обиды свои, все куриные радости собрали и выкла- дывают теперь друг дружке. Свою обиду выкладывает и Юлия Петровна (а за обидой чуть- чуть блещет еще несозревшая радость):