Сибирские огни, 1924, № 3

Петька шевелит мозгами. I. — Ты где шлялся, паршивец?.. -Ты не знаешь, что время обе- дать? Разорваться мне что-ли, целый день в кухне торчать?.. У Юлии Петровны от злости на пухлом лице пошли багровые пятна и прическа сбилась немного на бок. Петька, засунув руки в карманы брюк галифэ, покачивался на ногах и равнодушно глядел на мать, словно не на него обрушивался этот град слов. Потом он сморщил лицо и потянул воздух носом. — Ну, вот — обиженно сказал он, что-то учуяв.—Я так и знал: опять каша на постном масле!.. Каждый день, каждый день каша! И как вам, мамаша, не надоест! — Не надоест! — Юлию Петрорну подбросило от этих слов. — Ты что это о себе думаешь?.. На каки-таки капиталы я тебе всякие супы-патафю буду готовить да рябчиков!?. Окаянный ты, Петька, и что ты дался на мою голову, прости господи!.. Надоела ему каша! А ты, дармоед, узнал, каково матери то на манчжурке в грязь, в холод, в дождь торчать да кровное свое, остатки продавать?. Ты узнал?! — Опять завели, мамаша!—надоедливо отмахнулся Петька и по- шел шарить по ящикам и коробочкам, стоявшим на заветном Юлии Петровны комоде. Порывшись там, он удовлетворенно свистнул и весело крикнул матери: — А эту балаболку, мамаша, я реквизну! — Какую балаболку?—встрепенулась Юлия Петровна и горестно всплеснула руками.—Изверг ты, да, ведь, это покойника отца медаль!.. — Вот-вот, она самая.. Контр-революция. — Петька! Я тебя высеку! Вгонишь ты меня в гроб! Погоди!.. За- чем срамные слова про отца про покойника говоришь?!. Зачем?.. По- койник за эту медаль пятнадцать лет казне служил... — Знаю... В рабкрине. — Не ври, не ври, мозгляк! В контрольной палате!.. — Ну да, я и говорю—в царском рабкрине... Меня и то за по- койника чуть-чуть из союза не вычистили... Говорят, чиновничий сын, беженец. Вот видите, мамаша, как мне приходится страдать... Еле-еле оставили. А то прощай комсомольщик Воротников.. Я бы, мамаша, утопился, если бы меня вычистили. Ей-богу!.. — Не божись!.. Грешно, не божись, богохульник!.. И. Петька врет, что он комсомольщик. Так он, где-то в клубе для подростков околачивается. Но когда он впервые брякнул матери, что записывается в союз и увидел, как у Юлии Петровны позеленело не только все лицо, но и часть полной ожиревшей груди, то сердце у не-