Сибирские огни, 1924, № 3

В свободные вечера при сальнике Петруха читал уже вторую неделю книжку о новой жизни, которая когда-то будет... Мыслями своими жил где-то в чужой земле и было легко и радостно, что к такой жизни идет он, Петруха Гуляев, идет и других за собой ведет. Манила эта светлая, радостная жизнь и в такие минуты Петруха за- бывал о том, что тревожило... Хотелось работать, чтобы хоть на шаг приблизить приход этой новой жизни... Крепился Петруха, в сердце свое старался не заглядывать, и когда слышал насмешливый шопот за спиной— — Наш ревко теперь с сынком... охвицерской кро- ви!.. Ваше благородие!.. Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты!.. Во фрунт!!. — только оглядывался, пронизывал убивающим взглядом и молча шел дальше... И то, чего боялся Петруха пришло само—неожиданно. В субботу на масленице Варвара затопила печку, а сама вышла корову доить. Мальчику что-то нездоровилось и он почти беспрерывно кри- чал, кровью до-синя наливалось его лицо. А у Петрухи нет в сердце ни любви, ни жалости к нему, была только одна боль. Кто-то чужой входил в его дом—чужой и нена- вистный, родитель которого был недавний враг. Еще злобой горело сердце к этим людям. Мало тех мук, что пришлось пережить в ко- роткий срок там, на фронтах,—пришел враг в родную лачугу и оста- вил муки на всю жизнь. Болело сердце, а может и всю жизнь будет болеть. И точно по обязанности подошел Петруха к зыбке, наклонил свою лохматую черную голову, успокаивать начал: — Ну сто ты?, ух, маленькай!.. болит?.. Сто у маленькова болит?.. Мальчик кричал, ерзал красненькими ножками, рученки выка- рабкивал из пеленок. По детски лепетал Петруха: — Ну, пелестань... Бобанька у маленькова . Боба .. Ух, ты кро- хатнай!.. А где-то в складках мозга жила мысль: — Умирал-бы ты скорей, хоть-бы руки развязал... Наказание!.. Вздрагивал всем телом перед этим вопросом. — А вдруг не умрет—выживет... И чувствовал сердцем длительную боль, которая отравит всю жизнь Еще наклонился и как-то сразу дунул в открытый розовый ротик мальчика, оч вздрогнул всем тельцем, глазками заворочал во все стороны— и замолчал. — Ну сто будис плякать?.. Взял пальцами за маленький носик. — Не плячь... не плячь... И будто нечаянно для себя прикрыл ладонью ротик. Ребенок вздрогнул еще сильней, подпрыгнул в зыбке. А ладонь уже все лицо закрыла... Подержать еще хотелось.. Ми- нуточку, секундочку одну. Капыхнулся ребенок несколько раз и затих. Пальцы на руках распрямились. И Петруха только сейчас дал себе ясный ужасающий отчет: перед ним лежал маленький трупик. Вошла Варвара с ведром, глазами показала: