Сибирские огни, 1924, № 3

Пестрядь. I. День за ночью, ночь за днем гоняются, точно челноки с разно- цветными нитками,—пестрядину прошлого ткут... Так- Березовцы кончали пахоту. Первым вернулся с пашни Петруха Гуляев. Ехал по селу и всем кланялся. '— Здорово живите!.. Бабы спрашивали: — Я наши там не скоро'ешшо пошабашат?.. У Петрухи лицо играет. Старухам серьезное, ласковое: — Должно, бабуся, скоро... Я молодухам с подмигом: — Скоро-скоро... Яй, соскучилась? Вот уж приедет он те намнет бока... — У-у, холера те на кишки... Думашь об этом только и думки... — Знам, како место свербит... Крепкий был мужик Петруха. а робить не шибко любил, все больше норовил гульнуть (от отца закон принял, зато и Гуляевыми прозвали), от неудач головы не вешал, черные усики колечками за- кручивал, на белом круглом лице всегда довольство и радость, а брови черные ходуном ходят—жадности в нем не было. Вот пришла весна, посеял две десятинки и хватит—семья не ве- лика, а время тяжелое,—Колчак какой-то от'явился, войну затевает со своими же,—отберут еще чего доброго... Дома жена радостно встретила: — Кончал?... — Готова... — Ну, добро... Умаялся, поди, голубь мой?.. Я сама липнет. — Я ну, постой... Серка надо на выгон отвести... Седни ему до- сталось... Прибери-ка вот хомут, вожжи, а я сведу... В вечерних сумерках село еле копошится—сонное. Из-за Оби, из туманной черни нахлынул, накрыл Березовку тихий умиротворяющий покой от сгоревшего яркого дня. Петруха лошадь отвел к паскотине, а Варвара все еще по дому убирается: крепкая бс.ба , что лошадь тяглая силушку с утра до позд- ней ночи убивает на хозяйство. Избушка у Петрухи маленькая, двумя оконцами, как прищюрен- ными глазами, на Обь смотрит. Старая, а новую делать не время...