Сибирские огни, 1924, № 3

— Нет, ты рассказывай. И узнал Васька все. Узнал, что жена его, когда прошли дни великих морозов, плакала и ходила к шаману спрашивать, в каком месте тайги разорвал Ваську большой шатун — медведь, который от черной злости с'ел своих собственных детей и забыл залезть в берложью, теплую выемку. Сотворил шаман колдовство свое и сказал ей: — Придет к тебе сон и во сне ты узнаешь все. И взял за кол- довство это два полных туеска муки пшеничной и пузырь жиру нер- пичьего. И узнал еще Васька, что жена трех собак продала Митьке-гиля- ку за две нарты „юкалы" и двадцать кружек муки. И это все еще ничего-бы. Только, как сосед про Семку да про Орона рассказывать сгал, у Васьки сердце окаменело. У обоих трубки потухали два раза и по два раза набивали их вновь табаком, а сосед все рассказывает: — Когда из Варки и Погиби стали люди к городу вверх ухо- дить, пришел в Чомы человек. Ты знаешь его, Васька... Работал он бондырем на рыбалке в Новой деревне. — Ну? — Ну, созвали сход... Собрались все к Митьке в избу... Че- ловек стоит и говорит: .Товарищи гиляки, помочь, говорит, надо своим братьям крестьянам". И такое слово сказал, что страшно всем стало, а никто не запомнил .. Одно поняли, варкинские гиляки пошли, надо и нам идти .. Я в конце сказал человек: „Есть у вас человек худой, купец, который обижал вас, отдайте его нам, мы его судить будем"... Сразу Семку собачника вспомнили. Как раз он с Погибей в Чомы приехал и в избе у себя сидел. На сход не пришел... Митька к нему два ра- за бегал... Очень хотелось всем Семку на суд вести. Но Митька слово по гиляцки сказал: „Можно, говорит, Семку на суд предста- вить, и убить даже можно, только сначала всем нам надо ему долги отдать"... Я кто Семке не должен? Махнули рукой и промолчали... Бондарь-то не понимал по гиляцки После уж, когда уехал бон- дарь, Семка отдал Митьке Орона твоего и ружье свое старое... Хвалился Митька, что купил... Но все знают, что врет — подарил ему Семка... Сейчас Митька здесь на собаках в Кирсановке... Много там гиляк наших. Большое огорчение и смятенную обиду принес душе Васькиной рассказ соседа. Жену жалко стало. Орона жалко и себя, самого Ваську-гиляка, пожалел. Стал прощаться с соседом и на прощанье спросил: — Я Мишку жена не продала? — Нет, однако... Но одну собаку, молодую самую, которая с прошлой зимы только в нарте ходить стала, зарезала и с'ела... Те- перь у тебя, Васька, три собаки с Мишкой. Васька тяжело вздохнул. — Сволочь, Семка есть!.. Митька тоже сволочь, я на него в суд подам... Завтра непременно в Кирсановку пойду. Потряс руку соседу, крепко затянулся из трубочки и пошел на- зад на рыбалку, где стоял свой взвод. Когда к рыбапке подходил подумал Васька, что в судна Митьку он подать не может, т. к. суд в городе, а здесь суда нет и не изве- стно будет-ли когда-нибудь суд. Но Лутузе все-таки рассказать надо.