Сибирские огни, 1924, № 3

Желтый сапог Парусинова исступленно бился о лежащую мягкую груду и тот-же надрывный визг летел вместе со слюной из его боль- шого, похожего на сырую рану, рта Когда на низком матовом лбу появилась испарина, Парусинов схватился за бок, как будто от боли, и оглянулся. Трофимов стояп у стены бледный и вялый. — Убери падаль... Ночью за городской свалкой двое рыли яму, с глухим кря- каньем спуская кирку в окаменелую землю. Шестеро кольцом стояли поодаль и голубели лунные пятна на иглах штыков... Орлов разде- тый, в нижнем белье и рваных пимах сидел на снегу... Часто и громко лязгали зубы под обмотанной свежей марлей скулой. Тело, напоенное жаркой и острой болью, не чувствовало мороза, в мозгу болталась тупая и куцая мысль... — Господи, скорей бы, скорей-бы... И кто-то сказал: — Готово! С криком низким и воющим прорвалось из под завесы болей и физических мук сознанье... —Братцы, за что?... Я-а-а... в душу мать... Бра-а-атцы!—Из копо- шащейся груды наклоненных людей, раздался стонующий рев... ... Возвращались молча, без строю. И один сказал: — Тьфу, растуды твою мать. Шестого за эгу неделю... Нет мочи, господи! Погибель! Аната*), сигарета дай. Японский жандарм достал папиросы. И прошел еще день... . Тряпицын харкал, цепко держась за свою штанину, и сквозь кашель говорил Наумову и Нине. — Орлова нет... Пропал человек. За него всех гадов истребить надо. Что говоришь, Наумов? Наумов посмотрел вопросительно на Нину Лебедеву. Та, отвер- нувшись к окну, дула на стекло и на широких туманных пятнах вы- водила пальцем: „Смерть!" Наумов замялся... В душе не было уверенности, что Орлов вернется, и не хотелось говорить. — Ничего не говорю, но думаю, что можно подождать мало- мало. Может и вернется. Тряпицын перестал кашлять и внимательно посмотрел на Наумова — Ты что думаешь, что вернется? Н-е-е-е-т!.. Знаю!.. Время прошло. Ждать нечего... Скажи Лапте, чтоб сделал, что нужно. Наумов сморщился. У Тряпицина желваки под скулами заходили. Глаза сузились и гневно посветлели. —Наумов,не финти... Самому башку оторву. Смотри, кого защи- щаешь. Еще не знаютТряпицына,—узнают!.. Сердце у меня кругом закле- пано... Течи не даст... Янархист я... Плевать мне на всю диплома- тию!.. За каждого партизана сотню голов изничтожить не пожалею. Нина подошла ближе. — Тряпицын прав, ждать нечего... Привести в исполнение и кон- чено. Вы, большевики, начинаете мудрить в вопросах, требующих решительных действий. *) По-японски— „эй, человек"