Сибирские огни, 1924, № 3

что неграмотный, а на стекле лихо расчеркнулся, да так, что не понять грамоты этой чудной и мудрецу китайскому. Сквозь роспись эту са- мую насилу прополз день. Тряпицын скребет бороду небритую. Руки в карман втиснул и кладет, кладет по избе шаги немеренные. Не по избе, по земле распластанной шагает Тряпицын, через сопки, через Амур, через сто- рону китайскую, вокруг света целого. ft пока-что к городу, где засели, зацепились краюшком отор- ванным „макаки" и белые. В штабе совет держат. К&кой совет? — Итти и взять. Во што-б то ни стало. И никаких чох мох. Понял? — Понял. Только в Кахинской бухте под самым городом японцы стоят. Осторожней-бы. — Наплевать. Пущай стоят. Выслать Лапту с лыжниками че- рез сопки, дорогу отрезать. Слышь? — Слышу. — Подождем Амгуньских. И к вечеру чтоб всем полком высту- пить, а на рассвете сразу ударить. Посмотри, буранит? — Буранит — По бурану пойдем. Лучше, ft завтра об эту пору чтоб в городе были. И никаких чох-мох! Понял? — Понял. — И никаких чох-мох! VI. Пришел Лмгуньских горный полк. Приискатели — все старые амурские волки. Штаны — по одиннадцать аршин сатину китайского, синего, как льды морские, на пару уходит. Нога штаниной, как Са- халин морем, заполоснута. И зачем им только штаны такие широкие? Смеется приискатель: — Мне, паря, в твоих брючках и дня не проработать, в земле копаючись. Сосчитай-ка, куб землицы, паря, каждый день лопатой через колено выбросить надо. И чтоб на лопате мало-мало пол- пуда было. Вишь, как штанина у меня на ноге ходит, как вода те- чет. И опять таки в земле сырость. Штанина намокнет, к ноге не пристанет. Искалечишься, оно конешно, все равно, а все же дольше держишься. Не то, что в твоем пластыре, ft ты спрашиваешь — зачем. Известно, зачем. Земля, паря, любит, чтоб все у тебя ходило: в руках сила текла, а в ногах штанина ползла. Тунда? — Тунда! В полку много китайцев и корейцев. В ушастых шапках, в ды- рявых, еле заплатанных, грязных и вшивых полушубках, в истерзан- ных пимах, ичигах, торбозах, нога в ногу, пришли с амурскими ста- рыми волками — мужиками орловскими и вятскими, желтые и дешевые копатели. В деревне стало людно и шумно. Искромсали улицу деревенскую, еще вчера чисто застланную разы- гравшейся к вечеру пургой, полозьями санными, как ремнями, исстегали. Утром расстреляли Люри. Захватили его с обозом, который направ- лялся из города к белым. Везли сухари и пасхальные подаркиособому ба- тальону. И батальон-то давно раскопали. Часть к партизанам ушла, часть на Де-Кастри к маяку свернула, надеясь отсидеться там. Связь свою бе- лые растеряли по трактовым Амурским деревням, нахохлившимся седы- ми крышами хат, которые издали казались большими белыми грибами.