Сибирские огни, 1924, № 3

Васька покачал головой: — Чего, Макарка, говори. Моя капитана будет нету. — Почему нету? Стреляй хорошо, капитан будешь. — Моя смотри мало-мало, говори мало-мало могу. Стре- ляй лиса, медведь—хорошо могу. Человек стреляй—трудно, жалко — Жалко, это гадов-то? Эх, ты, а еще большевик! Зачем по- шел? С мамкой бы лучше на нарах спал. Васька опять не смеялся. — Твоя, Макарка, зачем так говори. Васька бойся нету. Вась- ка много смотри япенка. Васька много говори. Воюй тоже много. Сегодня сонце уйдет. Васька опять воюй ходи. Цо-цо н-е-ет, Васька боись нету. Жалка . . . а . . . а . . . а ... Васька медленно крутил головой и голос у него такой тихий, вдумчивый, кгк вечер безметельный в тайге серебристой. — Ну да, ну что такое?—И Макарову зачотелось жалеть. Кого? Чорт его знает Себя что-ли. Не понял. — Ну, не скули! Я то вот, знаешь, шарахну. В избу вошел кто-то. В дверь парусом белым мороз во- гнулся, выпятился до самой печки. — Эй, дверь затворяй, леший! Рядом с Макаровым сел на скамейку затвердевший от холода, впитавший в себя звон морозный. Меж колен лыжи поставил, хоро- шие лыжи, гнутые, шкурой нерпичьей кругом обшитые. — Ишь морозу нанес, товарищ. Погрелся бы вперед у печки. Лыжи в избу припер, на дворе бы оставил. Макаров отодвинулся. У тулупчика лицо, как пятак медный, побурело от мятелей злющих. Повернулся к Макарову, смехом плюется. — Что, отец, морозу боишься? Я лыжи только подправить. Ге.ге... Васька,и ты тута? Макарову уже не холодно. — Я ты откель Ваську знаешь? — Ну, в одном взводе. Молодчага — гиляк. На разведке хо- рош. Стреляет ловко стервец, — Ну, рассказывай. Он мне тут квакает: „Жалко, жалко". Лицо у тулупчика оттаяло, расползлось смешком. — Жалко, говорит? Это офицерню белую расстреливать ходили. Наш взвод отрядили. Вот ему и жалко с непривычки. Мы и то уж над ним смеялись. Макаров глотнул чаю, чашку вверх дном поставил. На Ваську зирнул смешливо. — Эге, так вот оно что. Ну ну!.. Из печки потянуло печеным. У вихрастого слюна на зуб. — Сергеевна, перперденчики твои-то скоро? Сергеевна деловито бросила: — На базар не понесу, успеешь. V. В штабе. Тряпицын в ватной стеганой тужурке. На плече тужурка продрана и из дыры торчит кусок порыжелой, слежаной ваты. Мороз — мазун бестолковый — наляпал на стеклах окон сопки иглистые, тайгу щетинистую, расписал их серебром чеканным, бисером, хрусталем, бледным золотом с приисков Охотских. Даром