Сибирские огни, 1924, № 3

— Эх, гады белые. Бить их, бить... Л вы плакать... Мужик коль плачет... сдохни лучше. Плакать, тож вояка... Бить их, мать., понял? Л то плакать... У Калинина злоба катышком смолы горячей к горлу подкатилась. Кулак шлепнул по пыхающей морде наседающей лошади. — Да я... что... правильно, бить их... гадов. В сероголубеющий сумрак тающей ночи глухим шлепком влипла крепкая матерщина. В'ехали в мутную безузорную тень, которую отмахнула от себя низкая скуластая, как гилятская баба, избенка. Светало. — Э-э-гей. Тыри что-ль? — Тыри. Деревня еще глаз протереть не успела на рассвете клубящемся. Улица заворочалась скрипуче, как больной на скамейке нескладной... Налились в улицу люди башлычные, на зверье похожие, в шапках пу- шистых с ушами. Засопела улица вздохами лошадиными, долгими, смачными, как зевок предсонный, заметусились в утре куцом полу- шубки дубленые, тулупчики барнаульские, дохи собачьи. Заходили по рукам берданки-матушки, винтовки трехлинейные, а то и дробо- вики охотничьи. Закрякали на петлях ворота еловые, клямки на две- рях зазвякали. В избах закряхтела заворочалась на нарах, на полу и на печке, чмокаясь и ругаясь спросонок,- партизанщина немытая. — Никак первый полк пришел, слышь? — Л-а... должно... И опять голова мохнатая на кулак опускается. Штаб в избе поповской. Изба просторная. Светлая. За занаве- ской цветистой, как обои у мещан городских, на постели поповской спит Тряпицын. Спит чутко, сторожко, как зверь таежный. И чорт же его, Тряпицына Якова, мужика пензенского, мастера оружейного с Тульских заводов, принес сюда, на край света, на Лмур сопчатый и положил на постель поповскую начальником низовых партизанских отрядов Красной армии. Чудесно, ей-бо! У штаба часовой цыгаркой попыхивает. — Куда прешь, товарищ. — Л что? — Штаб здесь. — Его то и нужно. К Тряпицыну. — Ты вперед сюды иди, поправей, к Наумову. — Сюды? — Эге. Через десять минут двое вошли в избу. — Товарищ Тряпицын!.. За занавеской скрипнуло и на постели сел человек. — Ты, товарищ Наумов? — Я, на минутку. — Сичас. Тряпицын вышел пошатываясь со сна. Протянул широкую твер дую, как дубовая клепка, руку. Поздоровался. — Что такое? — С Богородка первый полк пришел. Вот командир ихний Мат- вей Бадаев. Я что-то Бадаева не знаю. Бадаев усмехнулся в бороду. — Вместе с Тряпицыным уж скоро полгода партизаню. Тряпицын тоже усмехнулся. —Ну, что там у тебя? Когда пришли?