Сибирские огни, 1924, № 3

внушение публично крестьянам надо иметь к тому важные причины". Заседателю было предложено „удержаться на будущее время от подобного самовольства", а губернатору, без разрешения которого выступил заседатель, предписано „наблюсти, чтобы в губернии не было делаемо публичных убеждений в переуверении таких мнений, в которые и без того ни один из сельских жителей верить не будет, ибо из сего легко возродится сомнение". Когда слухи о Константине и мятеже стали распространяться не только среди крестьян, посельщиков, мещан, но и среди войска, тогда, для производства расследования и принятия мер к прекращению в Сибири народных толков, был командирован начальник штаба корпуса Броневский (впоследствии генерал-губернатор Восточной Сибири). Он предложил „расположить в селениях за Томском на время наступающее лета 1834 г. пятисотенный казачий полк по эскадронно, а в Томске два орудия конной артиллерии и, кроме местного гарни- зона, еще роту 5-го линейного сибирского батальона". Начальнику этого охранного отряда—полковнику Гласкову поставлено в обязанность „благоразумными мерами рассеивать скопище неблагонадежных людей, если-б цель их или действия оказались вредными и прекращать раз- бои, грабежи, бродяжества ссыльных, коих стекается на золотые про- мыслы в Томский округ до 6000 человек, подозрительных же людей предавать в ведение гражданского начальства 1 ). Эта мера, а также наказания неповинующихся солдат и рассылка причастных к разговорами толкам о царевиче Константине в баталь- оны, расположенные на окраинах Сибири, конечно, успокоения не внесли. Последняя мера нашла даже остроумную оценку в речи сол- дата Марчинковского. Зайдя в дом Харузова, он говорил при хозяйке и посторонних лицах: „дураков ссылают, а умные остаются здесь, но мы, чТо предположили—исполним" 2 ). Сосланные в далекие места не скрывали, за что их постигла такая кара. Слухи и толки о предполагаемом мятеже раскрыли глаза Нико- лаю I на истинное положение вещей. Он отлично понял, что были, повидимому, причины, помимо психологических, еще и местного харак- тера, вызывавшие недовольство поляков СБОИМ положением в Сибири. По его приказанию военный министр доводит до сведения гр. Блу- дова (мин. внутр. цел), что „распространившиеся с некоторого вре- мени в сибирских губерниях нелепые толки о предполагаемом будто- бы подстрекании поляками ссыльных к мятежу явились следствием дурного обращения с поляками их начальников и укоризненные им напоминания о происшедшем, тогда как большая часть поляков, состоящих в войсках при хорошем поведении и усердной службе безусловно повинуется своему начальству 8 ). Рост слухов и тревожного настроения народа Николай I ставит в связь с недовольством не только поляков, но и коренных жителей ' ) Ц П. В. С. Карт. 7, оп. № 128, стр. 391. 2 ) Там же. стр. 395. Не все были сосланы, часть была отдана под суд. Дело разбир?лось в Канском окружном суде. В 1834 г. в декабре месяце оно поступило на ревизию в Енисейский губернский суд. Решение его, не без давления сверху, оказалось сравнительно милостивым, стр. 477. 3 ) Ц. f\. В С. св. 13, оп. № 327, стр 417. Бывали случал правда редкие, что над поляками подтрунивали и жители. Так в Енисейске по адресу проходивших солдат поляков мещанин Печенкин отпустил: „поляки дураки—проспали Варшаву". Оскорбленные поляки с азартом погнались за говорившими и, прибежав к дому Печенкина, вышибли стягами ворота, нашли в доме сына Печенкина и избили его обломками от стягов жестоким образом. Ц. Я. В. С. св. 8, on. Кг 151, стр. 2 и 7,