Сибирские огни, 1924, № 3

доносами .о замыслах поляков к произведению беспорядков и об- щего, буд то-бы, восстания, к доставлению себе свободы", в связи с участившимися побегами с каторги поляков и с появлением лже-Кон- стантина, подобное 1 астроение было приписано властью и полякам- повстанцам 1830 года. Иных чувств, конечно, и не могли питать к России ссылаемые повстанцы; так скоро не могло забыться чувство национальной обиды, исчезнуть горечь поражений нанесенных Россией всем надеждам и планам поляков, связанных с восстанием тридцатого года. Следствие, начатое одновременно во многих местах Сибири, как восточной, так и западной, обнаружило, что слухи о предстоящем возмущении поляков, связанном с именем великого князя Константина, распространялись из Томской и Тобольской губерний в Енисейскую и Ир'утскую 1 ). Они волновали народ, из уст в уста передавалось, что „в Польше издан указ почитать Константина живым", что „вместо него похоронен солдат", что „цесаревич Константин минувшей весной был под именем рядового в Тобольске и по какому то подозрению был схвачен на гауптвахту, но поляками, будучи узнан, тайно, без воли местного начальства, освобожден и потом скрытно пробрался в Иркутск и готовит начать с наступлением весны мятеж, а пока ждет себе пособия от Китая" 2 ). В протоколах дознаний есть показания, что „в Сибирь приехало много польских пациентов для снятия плана месторасположения и узнания о хлебных запасах" и что даже под Иркутском „готовится польское войско, прибывшее через Камчатку на 12 кораблях" 3 ). В показаниях доносчика И. Гурского вопрос шел уже не о мятеже, а о революции. Он утверждал, что будто бы двое поляков, приезжавших к Козьминскому, оставили у него 3.000.0С0 руб. на революцию 4 )... Все население ожило под гипнозом этих слухов, появились даже про- рочества, что „в 1836 г. будет кровопролитие между народом" 5 ). Слухи были настолько распространены и так обеспокоили власть, что не в меру усердный заседатель Птичников приказал волостным прав- лениям об'явить жителям, „чтоб цесаревича Константина не считать в живых, а считать умершим". Этот приказ, как и следовало бы ожи- дать, возымел обратное действие. Исправник доносит губернатору, что после этого еще сильнее „возникли между жителями толки и суж- дения совершенно противные истине" 6 ). И. Б. Цейдлер (председатель Главного Управления Восточной Сибири) нашел действия заседателя „предосудительными", „ибо делать 1) Ц. Я. В. С. Карт. 7, оп. № 128, лист 215. 2 ) Там-же, л. 189, 19S, 322, 212. 3 ) Карт. 7, оп. № 128, стр. 321. 4 ) Там же, стр. 333. Донос Гурского сводился к следующему. В 1832 г. он следовал из Томбова в Вятку, вместе с 32 офицерами польской армии, из числа коих познакомился с поручиком Целинским, который говорил ему, что он дал обет составить общество, долженствующее посягнуть на жизнь государя, вел. князя Михаила Павловича и князя Варшавского, графа Пас^евича Эриванского; общество сие будет существовать под именем мстителей Польши и состоять только из трех особ; что Янглия и Франция будут защитниками их отечества; что Лелевель, Чар- торижский и многие другие уже составляют с французами и англичанами тайное общество для восстановления независимости царства Гольского и, наконец, если это не совершится до 1835 г., то он, Целинский, исполнит свое намерение. Там-же стр. 399: Целинский содержался в г. Елабуге и был назначен рядовым в сибирский гарнизон. По приведении Целинского к присяге в день отправления в Сибирь, 30 мая 1832 г., он в квартире своей застрелился. Там-же стр. 400. 5 ) Там-же, стр. 376. с ] Там-же, стр. 197.